Пять дней в Париже   ::   Стил Даниэла

Кейт не стала ему говорить, каким бедствием, по ее мнению, это было, но ее мысли были написаны у нее на лице, и между супругами воцарилось молчание. Кейт считала, что ферма в еще худшем состоянии, чем выходило из рассказов Питера. Она почувствовала облегчение от сознания того, что они никогда больше сюда не вернутся. После того как старый Хаскелл лишил своего сына наследства, ей больше нечего было сказать. Кейт решила, что Висконсин стал частью отдаленного прошлого. Ей хотелось, чтобы Питер поскорее уехал отсюда.

Мюриэл все еще казалась очень расстроенной, когда они возвращались в Нью-Йорк, и у Питера возникло странное чувство, что он прощается не только с отцом, но и с ней тоже. Кейт как будто только это и было нужно, хотя она ни разу не сказала ему об этом в открытую. Его жене словно хотелось, чтобы он был связан только с ней, чтобы его корни и его пристрастия, его верность и любовь – все принадлежало ей. Казалось, Кейт ревнует его к Мюриэл и к тому куску его жизни, который она собой воплощает. То, что Питер не получил свою долю в имуществе отца, было хорошим поводом покончить с этим раз и навсегда.

– Ты правильно сделал, что уехал отсюда несколько лет назад, – тихо сказала Кейт, когда они ехали обратно. Она делала вид, что не замечает слез, лившихся по щекам Питера. Ей хотелось только одного – добраться до Нью-Йорка как можно быстрее. – Питер, здесь тебя ничто не держит, – твердо добавила она.