JК
Поглупевший от любви :: Джеймс Элоиза
Страница: 340 из 391А заодно открыть мужу, сколько ревнивого отчаяния кроется в ее сердце при мысли об оперном театре, полном красивых женщин в роскошных туалетах. Именно эта ревность побудила ее надеть нарядное платье на простой ужин с супругом.
Он сел, и она мгновенно оказалась у него на коленях, будто они были созданы друг для друга.
— Я кое-что обдумал, Генриетта, и считаю, что больному бедру не нравится, когда я кладу твои ноги себе на плечи.
— Не смей говорить такие вещи вслух, — довольно неубедительно пролепетала она, хотя уже привыкла к его открытому пренебрежению условностями.
Дарби пожал плечами.
— Это наша гостиная, дорогая, и я не вижу тут ни одного лакея.
Опять этот коварный блеск его глаз!
— Поверь, есть немало позиций, столь же восхитительных, которые мы можем испробовать. Глядя на тебя с этой шнуровкой, я невольно радуюсь, что ты не поедешь со мной в оперу. Просто не вынесу, что каждый мужчина в Лондоне возмечтает расшнуровать этот корсаж.
— Но я никогда не буду такой красивой, как ты, — выпалила она и тут же залилась краской. Когда она научится придерживать язык?!
— Почему ты так сказала? — удивился Дарби, продолжая поглаживать шнуровку. По какой-то причине она пришла в сильнейшее раздражение.
— Ты словно не помнишь, что я хромая. Увечная! А ты идеален. В твоем теле нет ни одного недостатка.
— Как и в твоем. По крайней мере я ничего не замечаю. Генриетта прерывисто вздохнула.
— Неужели не понимаешь? Дело не только в бедре.
Он сел, и она мгновенно оказалась у него на коленях, будто они были созданы друг для друга.
— Я кое-что обдумал, Генриетта, и считаю, что больному бедру не нравится, когда я кладу твои ноги себе на плечи.
— Не смей говорить такие вещи вслух, — довольно неубедительно пролепетала она, хотя уже привыкла к его открытому пренебрежению условностями.
Дарби пожал плечами.
— Это наша гостиная, дорогая, и я не вижу тут ни одного лакея.
Опять этот коварный блеск его глаз!
— Поверь, есть немало позиций, столь же восхитительных, которые мы можем испробовать. Глядя на тебя с этой шнуровкой, я невольно радуюсь, что ты не поедешь со мной в оперу. Просто не вынесу, что каждый мужчина в Лондоне возмечтает расшнуровать этот корсаж.
— Но я никогда не буду такой красивой, как ты, — выпалила она и тут же залилась краской. Когда она научится придерживать язык?!
— Почему ты так сказала? — удивился Дарби, продолжая поглаживать шнуровку. По какой-то причине она пришла в сильнейшее раздражение.
— Ты словно не помнишь, что я хромая. Увечная! А ты идеален. В твоем теле нет ни одного недостатка.
— Как и в твоем. По крайней мере я ничего не замечаю. Генриетта прерывисто вздохнула.
— Неужели не понимаешь? Дело не только в бедре.