JК
Принц полуночи :: Кинсейл Лаура
Страница: 282 из 505Он мрачно смотрел прямо перед собой, туда, где алтарь, кафедра и вся передняя часть церкви скрывались за длинными полосами фиолетового шелка, сшитыми вместе и прикрепленными к потолку, — так что они образовывали раздувающийся от потоков воздуха занавес.
Шум садящихся постепенно стих до шорохов и покашливания, потом наступила полная тишина. Одна девушка прошла вперед и опустилась на колени перед фиолетовым щелком. Лицо ее было скрыто под длинной белой вуалью, наброшенной поверх чепца.
С.Т. сидел, ожидая услышать органную музыку и хор.
Ничего этого не было.
Он чуть подвинулся на жесткой скамье, взгляд искоса на соседа дал ему понять, что Истинное Слово застыл, глядя перед собой на фиолетовый шелк, не мигая и не шевелясь. Священник, сидевший по другую сторону С.Т., наклонил голову; губы его шевелились в неслышной молитве.
С.Т. закрыл глаза. Он позволил себе забыться, вспоминая другие церкви; роскошные соборы Италии его детства, звонкие голоса мальчиков посреди витражей и устремленных ввысь стен. Он думал о картинах, которые не закончил, и об образах, которые еще бы хотел создать. Он гадал, удастся ли ему передать то истинное благоговение, ту внутреннюю тишину, источаемую аркой из света и теней, которую являл собой Амьенский собор.
Может быть, он превратит его в лес и поместит Немо, как застывшую на бегу тень. Или просто волка и лошадей — силуэтами на фоне вересковой пустоши — так, как ему запомнился Мистраль.
Шум садящихся постепенно стих до шорохов и покашливания, потом наступила полная тишина. Одна девушка прошла вперед и опустилась на колени перед фиолетовым щелком. Лицо ее было скрыто под длинной белой вуалью, наброшенной поверх чепца.
С.Т. сидел, ожидая услышать органную музыку и хор.
Ничего этого не было.
Он чуть подвинулся на жесткой скамье, взгляд искоса на соседа дал ему понять, что Истинное Слово застыл, глядя перед собой на фиолетовый шелк, не мигая и не шевелясь. Священник, сидевший по другую сторону С.Т., наклонил голову; губы его шевелились в неслышной молитве.
С.Т. закрыл глаза. Он позволил себе забыться, вспоминая другие церкви; роскошные соборы Италии его детства, звонкие голоса мальчиков посреди витражей и устремленных ввысь стен. Он думал о картинах, которые не закончил, и об образах, которые еще бы хотел создать. Он гадал, удастся ли ему передать то истинное благоговение, ту внутреннюю тишину, источаемую аркой из света и теней, которую являл собой Амьенский собор.
Может быть, он превратит его в лес и поместит Немо, как застывшую на бегу тень. Или просто волка и лошадей — силуэтами на фоне вересковой пустоши — так, как ему запомнился Мистраль.