JК
Принц полуночи :: Кинсейл Лаура
Страница: 481 из 505Приложила пальцы к губам. Ее трясло. Далеко на горизонте, за темной массой деревьев тысяча маленьких шаров на улицах Лондона создавали на небе слабый отсвет.
— Я не забуду, — сказала она.
Он коснулся ее, его рука легла на изгиб ее шеи, тронула напудренные локоны на затылке.
— И я не забуду. Я буду помнить тебя до конца своих дней, Солнышко.
Она прикусила губу и повернулась к нему.
— Этого мало. Такое жалкое обещаньице.
Он опустил руку.
— А чего тебе хочется? — горько сказал он. — Сеньора де Минюи? Десятидневное чудо? Теперь я посажен в клетку, заласкан, превратился в ничто! Да, они устанут от меня. Ты думаешь, я не рассчитывал на это? Что я еще могу тебе дать?
— Себя.
— Меня! — закричал он, и эхо прозвучало во дворе. — Что такое я? — он отпустил колонну, затем прислонился к мрамору спиною, раскинув ладони и приложив щеку к камню. — Я сам себя изобрел. Я сделал маску, я изобразил себя. И все в это верят, кроме тебя. — Ли стояла молча.
— Ты сделала из меня труса, ты знаешь это? — он рассмеялся, глухой звук в пустом дворе. — Я никогда ничего всерьез не боялся, пока меня не простили.
— Я не понимаю, — мучительно спросила она.
— Не понимаешь? Я думаю, ты понимала с самого начала. Ты презирала все это, Солнышко, все иллюзии. Ты всегда признавала только честность, а я выдумки и обман. И когда пришло время выйти на свет, я это понял, — он прижался лбом к колонне.
— Я не забуду, — сказала она.
Он коснулся ее, его рука легла на изгиб ее шеи, тронула напудренные локоны на затылке.
— И я не забуду. Я буду помнить тебя до конца своих дней, Солнышко.
Она прикусила губу и повернулась к нему.
— Этого мало. Такое жалкое обещаньице.
Он опустил руку.
— А чего тебе хочется? — горько сказал он. — Сеньора де Минюи? Десятидневное чудо? Теперь я посажен в клетку, заласкан, превратился в ничто! Да, они устанут от меня. Ты думаешь, я не рассчитывал на это? Что я еще могу тебе дать?
— Себя.
— Меня! — закричал он, и эхо прозвучало во дворе. — Что такое я? — он отпустил колонну, затем прислонился к мрамору спиною, раскинув ладони и приложив щеку к камню. — Я сам себя изобрел. Я сделал маску, я изобразил себя. И все в это верят, кроме тебя. — Ли стояла молча.
— Ты сделала из меня труса, ты знаешь это? — он рассмеялся, глухой звук в пустом дворе. — Я никогда ничего всерьез не боялся, пока меня не простили.
— Я не понимаю, — мучительно спросила она.
— Не понимаешь? Я думаю, ты понимала с самого начала. Ты презирала все это, Солнышко, все иллюзии. Ты всегда признавала только честность, а я выдумки и обман. И когда пришло время выйти на свет, я это понял, — он прижался лбом к колонне.