Римский карнавал   ::   Холт Виктория

Лукреция наблюдала за Чезаре, который стоял, скрестив руки на груди, с белым как мел лицом, едва сдерживая гнев. Чезаре не ругался, не кричал, что он убьет Джованни, потому что однажды был избит.

Мальчики подошли к первому важному событию в своей жизни, и каждому пришлось признать тот факт, что как бы они ни хвастались друг перед другом в детской, у них не было выбора — им оставалось только подчиняться приказам отца.

Лишь однажды, сидя в комнате наедине с Лукрецией, Чезаре закричал, ударив себя по бедрам с такой силой, что Лукреция подумала, не причинил ли он себе боль:

— Почему он едет в Испанию? Почему я должен стать священником? Я хочу ехать в Испанию, чтобы стать герцогом и воином. Как ты считаешь, разве я меньше гожусь править и воевать? Все потому, что наш отец всегда любил его больше, чем меня. Этот Джованни сумел уговорить его поступить именно так. Я не подчинюсь. Никогда!

Потом он обнял Лукрецию за плечи, и ее испугал горящий взгляд его выразительных глаз.

— Клянусь тебе, сестренка, что я не успокоюсь, пока не обрету свободу… свободу от желания отца… свободу от желания любого, кто хочет ограничить меня.

Лукреция не нашла ничего другого, как негромко ответить:

— Ты будешь свободным, Чезаре. Ты всегда делал то, что хотел.

Неожиданно он улыбнулся и принялся неистово обнимать ее, как умел делать только он.

Она переживала за Чезаре, а это означало, что она не волновалась за свое собственное будущее, как следовало бы.