JК
Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна :: Леблан Морис
Страница: 84 из 202 — О, бабушка!
— Не надо ее за это ругать, мадемуазель, к такому разговору наспривела чистая случайность. Так уж получилось, что мне приходилось бывать в том маленьком селении, в котором вы росли…
— В Аспремоне?
— В Аспремоне, неподалеку от Ниццы. Вы жили там в новом, белом доме…
— Да, — сказала она, — совсем белом, с синей каймой вокруг окон. Я была еще совсем юной, так как оставила Аспремон в семилетнем возрасте; но помню все, что тогда было, во всех подробностях. Сияние солнца на белом фасаде дома, тень эвкалипта в углу сада…
— В конце сада, мадемуазель, лежал участок, засаженный масличными деревьями, а под этими деревьями — стол, за которым ваша мать работала в жаркие дни…
— Правда, правда, — сказала она, до глубины души взволнованная, — а я, я играла рядом…
— И там, — добавил он, — я не раз видел вашу мать. Встретив вас теперь, я снова увидел ее образ — более счастливый, веселый.
— Бедная мама действительно была очень несчастна. Отец скончался в самый день моего рождения, и ничто не могло после ее утешить. Она часто плакала. Я сохранила с тех пор маленький платок, которым утирала ее слезы.
— Маленький платок с розовой вышивкой.
— Вот как! — сказала она, охваченная удивлением, — вы знаете…
— Я был однажды там, когда вы ее утешали… И делали это так мило, что картина навсегда осталась в моей памяти.
— Не надо ее за это ругать, мадемуазель, к такому разговору наспривела чистая случайность. Так уж получилось, что мне приходилось бывать в том маленьком селении, в котором вы росли…
— В Аспремоне?
— В Аспремоне, неподалеку от Ниццы. Вы жили там в новом, белом доме…
— Да, — сказала она, — совсем белом, с синей каймой вокруг окон. Я была еще совсем юной, так как оставила Аспремон в семилетнем возрасте; но помню все, что тогда было, во всех подробностях. Сияние солнца на белом фасаде дома, тень эвкалипта в углу сада…
— В конце сада, мадемуазель, лежал участок, засаженный масличными деревьями, а под этими деревьями — стол, за которым ваша мать работала в жаркие дни…
— Правда, правда, — сказала она, до глубины души взволнованная, — а я, я играла рядом…
— И там, — добавил он, — я не раз видел вашу мать. Встретив вас теперь, я снова увидел ее образ — более счастливый, веселый.
— Бедная мама действительно была очень несчастна. Отец скончался в самый день моего рождения, и ничто не могло после ее утешить. Она часто плакала. Я сохранила с тех пор маленький платок, которым утирала ее слезы.
— Маленький платок с розовой вышивкой.
— Вот как! — сказала она, охваченная удивлением, — вы знаете…
— Я был однажды там, когда вы ее утешали… И делали это так мило, что картина навсегда осталась в моей памяти.