Шевалье   ::   Хэррод-Иглз Синтия

Альена даже в разгар лета дрожала, вспоминая этот переход, когда рассказывала матери о громко ржащих, передвигающихся с трудом лошадях, о лишенных удобств каретах, так трясущихся на ухабах, что уже через час не знаешь, как расположиться, чтобы облегчить дискомфорт. Через десять часов Альена плакала, и не она одна. Постоянно приходилось вылезать из кареты, чтобы сообща вытащить ее из ямы или сугроба, куда она попала. Им приходилось иногда стоять на полено в снегу, холод пробирал их до мозга костей, и они переставали ощущать кончики пальцев на руках и на ногах. Позже, когда замороженные руки и ноги оттаивали, боль была почти нестерпимой.

Однако, как бы сильно они ни страдали, король страдал в десять раз сильней. Прошедшей осенью его одолевал чрезвычайно болезненный свищ заднего прохода, который оперировали в конце октября. Операция прошла не так успешно, как надеялись. Только через месяц он смог снова принимать посетителей, а почти через два месяца начал выходить на свежий воздух. Тряска изматывала его, а о поездке верхом не могло быть и речи, разрешалось менять карету на седло лишь ненадолго. В дополнение к его физическим страданиям он терпел и душевные муки. Его тревожили думы о матери, которую он оставил больной и без друзей в Сен-Жермен и которую вряд ли когда-либо увидит. Кроме того, его терзала мысль о том, что его гонят все дальше и дальше от своей страны и принадлежащего ему по праву трона.

Альена ничем не могла утешить его в этом путешествии, разве только тем, что просто была рядом. Ее положение при дворе заставляло умолкнуть любые слухи.