Шипы и розы (Шепот роз)   ::   Медейрос Тереза

Все ее благородные порывы были на самом деле не более чем жалким притворством, издевательством над возвышенной идеей самопожертвования. Она не захотела рисковать, испугалась, решив, что Морган может отвергнуть ее, калеку, а Макдоннеллы наверняка поднимут на смех, и тогда в голову пришло единственное, казалось, верное решение — нанести удар первой. Да, она не могла ходить, но увечье не помешало ей убежать, скрыться в своей скорлупе.

Больная дотронулась до сухого цветка, и он рассыпался в прах от неосторожного прикосновения. С болью в сердце приходилось признать, что их брачные узы распались отнюдь не потому, что Морган оказался слишком гордым. Брак погубила ее собственная гордыня. Та гордыня, которая помешала ей упасть к его ногам и молить о прощении; та же самая гордыня заставляла сейчас зажимать рот рукой, чтобы не закричать, не позвать его обратно. На фоне черного неба в окне стояла бледная луна, бесстрастный холодный лик будто насмешливо подмигивал. Сабрина смахнула слезы, открыла окно и увидела, что снизу вверх на луну наплывает легкое облачко. В комнату потянуло гарью, а когда больная высунула голову в окно, то обнаружила и источник дыма — из окна церкви вырывались языки пламени. На какое-то жуткое мгновение представилось, будто Морган устроил пожар, дабы наказать ее за трусость, но Сабрина сразу отмела эту дикую мысль.

— Морган! — Дорогое имя само вырвалось из труди, и в это одно слово Сабрина вложила всю свою страсть к белокурому великану.