JК
Симфония любви :: Сатклифф Кэтрин
Страница: 2 из 326Отсюда она могла видеть остроконечную крышу своего дома, поднимающуюся из тумана на другом краю деревушки. Эта крыша выглядела необыкновенно роскошной по сравнению со скромными, крытыми соломой домиками, окружавшими добротное – благодаря непомерным поборам с прихожан – жилище викария Эштона.
В отличие от ее родного дома, сама деревня не представляла собой ничего особенного. Между плитами тротуара росла трава, а грачи, сидевшие на голых ветках деревьев, казались полусонными. Тишина и спокойствие наводили на мысль о кладбище, и это неудивительно, если принять во внимание, что викарий использовал любую возможность для искоренения греха легкомыслия и веселости. И как бы усугубляя мрачное настроение, на убогие домишки опустился густой белый туман – довольно редкое явление для расположенной на высоком холме деревни. Вместе с туманом в души жителей проникал глубокий холод.
Странно, но она не ощущала этого. Откровенно говоря, она оцепенела и вообще почти ничего не чувствовала.
– Я запрещаю! – внезапно раздался голос викария, и Мария, сжавшись, бросила взгляд на дверь, готовая в любую секунду обратиться в бегство. Но куда она пойдет? Ей не скрыться от гнева викария. Лучше сжать зубы и переждать бурю, как она всегда делала. Еще в детстве она поняла, что лучше подвергнуться наказанию, чем жить в постоянном страхе неизбежного разоблачения.
Из соседней комнаты доносились сердитые голоса: ее отца, еще одного мужчины… и женщины – разумеется, не матери.
В отличие от ее родного дома, сама деревня не представляла собой ничего особенного. Между плитами тротуара росла трава, а грачи, сидевшие на голых ветках деревьев, казались полусонными. Тишина и спокойствие наводили на мысль о кладбище, и это неудивительно, если принять во внимание, что викарий использовал любую возможность для искоренения греха легкомыслия и веселости. И как бы усугубляя мрачное настроение, на убогие домишки опустился густой белый туман – довольно редкое явление для расположенной на высоком холме деревни. Вместе с туманом в души жителей проникал глубокий холод.
Странно, но она не ощущала этого. Откровенно говоря, она оцепенела и вообще почти ничего не чувствовала.
– Я запрещаю! – внезапно раздался голос викария, и Мария, сжавшись, бросила взгляд на дверь, готовая в любую секунду обратиться в бегство. Но куда она пойдет? Ей не скрыться от гнева викария. Лучше сжать зубы и переждать бурю, как она всегда делала. Еще в детстве она поняла, что лучше подвергнуться наказанию, чем жить в постоянном страхе неизбежного разоблачения.
Из соседней комнаты доносились сердитые голоса: ее отца, еще одного мужчины… и женщины – разумеется, не матери.