JК
Сломанная роза :: Беверли Джо
Страница: 487 из 497Тело встрепенулось, она уже отвечала ласке Рауля и без всякого принуждения широко раскинула ноги.
— Иди ко мне. Иди сейчас. Я хочу, чтобы ты был во мне.
— Скоро, уже скоро, любимая. В свое время, в свой черед. Сначала я должен убедиться, что твоя оборона пала окончательно…
Он целовал ее губы, шею, плечи, нежно посасывал мочки ушей, груди, и Алина не могла уже понять, где берет начало блаженство, обезоруживающее ее тело.
И посреди этого всеобъемлющего хаоса Алину вдруг осенило; мысль, яркая и внезапная, как зарница, мысль о том, что когда-нибудь, совсем скоро, она больше узнает об искусстве любви и сама сможет доводить Рауля до блаженкого беспамятства столь же легко, как сейчас он проделывал это с нею. Воистину, она готовила засаду, но вряд ли он стал бы протестовать.
И все-таки как сладко без страха, без колебаний отдаться уверенным, опытным рукам. Они, эти руки, так жарко ласкавшие ее, вдруг стали медлительно-нежными, губы прижались к ее губам, заглушая крики, и так, не отнимая своих губ, он лег на нее.
— Вот теперь, — шепнул он прямо ей в губы, — час настал, моя маленькая крепость.
И вошел в нее.
Первое, что почувствовала Алина — небывалое облегчение истомившейся плоти, но за облегчением пришла боль, и она невольно сжалась.
— Вцепись в меня ногтями, любимая. Пусть и мне будет больно.
Он снова закрыл ей рот поцелуем и одним ударом разрушил тонкую преграду ее девичества.
— Иди ко мне. Иди сейчас. Я хочу, чтобы ты был во мне.
— Скоро, уже скоро, любимая. В свое время, в свой черед. Сначала я должен убедиться, что твоя оборона пала окончательно…
Он целовал ее губы, шею, плечи, нежно посасывал мочки ушей, груди, и Алина не могла уже понять, где берет начало блаженство, обезоруживающее ее тело.
И посреди этого всеобъемлющего хаоса Алину вдруг осенило; мысль, яркая и внезапная, как зарница, мысль о том, что когда-нибудь, совсем скоро, она больше узнает об искусстве любви и сама сможет доводить Рауля до блаженкого беспамятства столь же легко, как сейчас он проделывал это с нею. Воистину, она готовила засаду, но вряд ли он стал бы протестовать.
И все-таки как сладко без страха, без колебаний отдаться уверенным, опытным рукам. Они, эти руки, так жарко ласкавшие ее, вдруг стали медлительно-нежными, губы прижались к ее губам, заглушая крики, и так, не отнимая своих губ, он лег на нее.
— Вот теперь, — шепнул он прямо ей в губы, — час настал, моя маленькая крепость.
И вошел в нее.
Первое, что почувствовала Алина — небывалое облегчение истомившейся плоти, но за облегчением пришла боль, и она невольно сжалась.
— Вцепись в меня ногтями, любимая. Пусть и мне будет больно.
Он снова закрыл ей рот поцелуем и одним ударом разрушил тонкую преграду ее девичества.