JК
Смятение сердца :: Фетцер Эми
Страница: 7 из 634 — И потом, наши гости все это видят! Я настаиваю на том, чтобы ты занимался делами где-нибудь в специально отведенном месте.
Кавано не обратил на дочь ни малейшего внимания.
— Что, черт возьми, довело тебя до такого состояния, сынок?
— Долго рассказывать, сэр.
Мак-Кракен слегка повернулся, позволив своему взгляду на пару секунд встретиться со взглядом старшего по званию, и вновь вернулся к созерцанию некой точки за плечом полковника. Этого короткого взгляда было достаточно, чтобы Кавано понял, чего стоило молодому офицеру появление в его доме, сумел мысленно увидеть мелькающее лезвие, услышать выстрелы, крики ярости и боли, вдохнуть запах свежепролитой крови, едкий пороховой дым и тошнотворную вонь горелой человеческой плоти. Тот, кто стоял сейчас перед ним навытяжку, выглядел безупречно вымуштрованным, и все же в нем таились буйство, неистовство, пусть укрощенные, но не уничтоженные окончательно. Человек чести, брошенный в безумие войны, он оказался разрываем меж правилами, принятыми в цивилизованной жизни, и законом джунглей, постоянно находясь под угрозой навсегда остаться за чертой, где царит лишь сила, и быть ею отделенным от прочего, цивилизованного человечества.
Девушка между тем надулась из-за выказанного ей невольного пренебрежения.
— Что ж, сынок, — сказал Кавано, — отложим рассказы на потом, кроме одного, самого важного.
Кавано не обратил на дочь ни малейшего внимания.
— Что, черт возьми, довело тебя до такого состояния, сынок?
— Долго рассказывать, сэр.
Мак-Кракен слегка повернулся, позволив своему взгляду на пару секунд встретиться со взглядом старшего по званию, и вновь вернулся к созерцанию некой точки за плечом полковника. Этого короткого взгляда было достаточно, чтобы Кавано понял, чего стоило молодому офицеру появление в его доме, сумел мысленно увидеть мелькающее лезвие, услышать выстрелы, крики ярости и боли, вдохнуть запах свежепролитой крови, едкий пороховой дым и тошнотворную вонь горелой человеческой плоти. Тот, кто стоял сейчас перед ним навытяжку, выглядел безупречно вымуштрованным, и все же в нем таились буйство, неистовство, пусть укрощенные, но не уничтоженные окончательно. Человек чести, брошенный в безумие войны, он оказался разрываем меж правилами, принятыми в цивилизованной жизни, и законом джунглей, постоянно находясь под угрозой навсегда остаться за чертой, где царит лишь сила, и быть ею отделенным от прочего, цивилизованного человечества.
Девушка между тем надулась из-за выказанного ей невольного пренебрежения.
— Что ж, сынок, — сказал Кавано, — отложим рассказы на потом, кроме одного, самого важного.