Столетнее проклятие   ::   Эйби Шэна

«Я твой!»

Гоблины, кровь, опасность, ледяной камень, комната слишком большая, негде спрятаться, сейчас она умрет, как умер отец, и Она, и все остальные, и вся кровь мира никогда не смоет ее потери, тошнотворно-сладкая кровь, а смерть стоит перед ней и хохочет, хохочет…

Шаги. Сухой, жесткий шорох бесчисленных юбок, смех все ближе, ближе, и все звуки смешались в один нестерпимый, невнятный вопль.

Все, кроме одного голоса.

И это больше не голос химеры. «Используй меня, я твой», — повторил этот голос, и Авалон наконец поняла, кто это. «Я — это ты».



16.

Авалон стояла на коленях перед Маркусом, зажимая руками рану у него на груди. Пальцы ее были теплыми и липкими от его крови. Абигейл приближалась. Все это казалось сейчас Авалон далеким, словно происходило не с ней, словно этот кошмар снился совсем другой женщине.

Авалон думала о гоблинах.

«Действуй, — мысленно велела она своему новому голосу. — Погаси свет».

В дальнем конце комнаты что-то хрустнуло. Факел, выскочив из гнезда, упал на пол и погас, рассыпав шипящие искры.

«Так. Хорошо».

Абигейл, оказавшись в темноте, озадаченно замерла и огляделась, не выпуская из рук арбалета.

«Огонь, — подумала Авалон. — Вспомни — огонь, пепел, удушливый черный дым…»

По комнате, густея, поплыл клубами едкий дым.

«Позови ее! Пусть услышит голос самой смерти».

— Ай-бий-гель…

Они выговаривали ее имя совсем иначе, на свой манер, с грубым акцентом — и все же их нетрудно было понять.