JК
Последняя инстанция :: Корнуэлл Патриция
Страница: 31 из 637Вот уже трое торопятся ко мне, щелкая камерами, а я все никак не могу забраться в высокий салон мариновского пикапа, ведь действовать-то приходится однойрукой, тут уж не до проворства.
— Эй ты! — заорал мой спутник на ближайшую из нарушительниц частных владений. — Вот поганка! — Марино бросается вперед, чтобы загородить рукой объектив фотоаппарата, как вдруг журналистка тяжело плюхается на скользкий тротуар и неудачно роняет камеру.
— Гад! — орет она. — Урод недоделанный!
— Садись в машину! Быстро! — кричит мне Марино.
— Недоумок!
Сердце бешено заколотилось, готово вырваться из груди.
— Я на тебя в суд подам, ты у меня за это ответишь, придурок!
Опять вспышки, а я зажала дверью пальто, приходится его высвобождать. Марино бросает мои сумки на заднее сиденье, прыгает за руль, двигатель с ревом оживает. Фотограф, с которой у нас произошла стычка, пытается подняться на ноги, и мне приходит в голову, что неплохо бы поинтересоваться — вдруг пострадала?
— Надо посмотреть, как она, цела? — говорю я, выглядывая из бокового окна.
— Какое там! Забудь. — Пикап, вильнув, выходит на улицу и набирает ход.
— И кто это такие? — По жилам струится живой адреналин, перед глазами плывут синие круги.
— Поганцы, вот кто. — Марино хватает рацию. — Девятый, — объявляет он в эфире.
— Девятый, — слышится ответ диспетчера.
— Я не хочу, чтобы меня фотографировали, и мой дом... — повышаю голос. Я до последней клеточки возмущена несправедливостью происходящего.
— Говорит десять пять.
— Эй ты! — заорал мой спутник на ближайшую из нарушительниц частных владений. — Вот поганка! — Марино бросается вперед, чтобы загородить рукой объектив фотоаппарата, как вдруг журналистка тяжело плюхается на скользкий тротуар и неудачно роняет камеру.
— Гад! — орет она. — Урод недоделанный!
— Садись в машину! Быстро! — кричит мне Марино.
— Недоумок!
Сердце бешено заколотилось, готово вырваться из груди.
— Я на тебя в суд подам, ты у меня за это ответишь, придурок!
Опять вспышки, а я зажала дверью пальто, приходится его высвобождать. Марино бросает мои сумки на заднее сиденье, прыгает за руль, двигатель с ревом оживает. Фотограф, с которой у нас произошла стычка, пытается подняться на ноги, и мне приходит в голову, что неплохо бы поинтересоваться — вдруг пострадала?
— Надо посмотреть, как она, цела? — говорю я, выглядывая из бокового окна.
— Какое там! Забудь. — Пикап, вильнув, выходит на улицу и набирает ход.
— И кто это такие? — По жилам струится живой адреналин, перед глазами плывут синие круги.
— Поганцы, вот кто. — Марино хватает рацию. — Девятый, — объявляет он в эфире.
— Девятый, — слышится ответ диспетчера.
— Я не хочу, чтобы меня фотографировали, и мой дом... — повышаю голос. Я до последней клеточки возмущена несправедливостью происходящего.
— Говорит десять пять.