Последняя обойма   ::   Гайдуков Сергей

Настолько хорошим, что несколько раз рисковал ради меня жизнью, карьерой и всем, чем еще можно рискнуть.

Было почти четыре часа утра, когда я подъехал к своему дому. Усталость взяла свое, и я выбирался из машины медленно, морщась от боли, вновь атаковавшей мой позвоночник, и поеживаясь от ночного холода. До рассвета было далеко, и с каждым новым днем его приход отдалялся. Начинался сезон ранних сумерек и поздних восходов, сезон холода и темноты, когда солнечный свет дается лишь на несколько часов в день. Этого слишком мало, чтобы утолить тоску. Этого слишком мало, чтобы поверить в то, что холод и сумерки — не навсегда. В конце сентября, когда уходит бабье лето, а заморозки становятся обычным делом, особенно трудно поверить, что когда-нибудь вновь придет тепло, придет жизнь и дождь будет желанным потоком веселящей влаги, а не леденящим душем... Так трудно поверить, что все изменится к лучшему.

Я неспешно проковылял по ступеням к подъезду, вошел в вестибюль и вызвал лифт. Его движение на первый этаж наполнило шахту таким шумом, будто двигался пассажирский поезд. Так было уже миллион раз. Миллион раз я возвращался домой посреди ночи, один, усталый, вымотавшийся, разбитый. Я вызывал лифт и ехал наверх, к себе. Ехал один, в квартиру, где мне предстояло лечь и уснуть одному, одному пережить свою боль и свои тревоги.

Так трудно поверить, что когда-нибудь все изменится.

Я провел ладонью по лицу, словно хотел стереть усталость. Как бы не так. Хотелось упасть на кровать и лежать так миллион лет.