JК
Торговка :: Истомина Дарья
Страница: 55 из 296Я тебе верю!»
И только тогда я позволила себе заплакать, снова превращаясь в то, чем и была, — обычную московскую девчушку, обиженную так, что этой горечи хватит на всю оставшуюся жизнь; девчушку, переступившую невидимую грань, что напрочь отрезает от юных ожиданий, мечтаний и надежд на то, что все в жизни будет совершенно необыкновенно, что то нежное таинство, которое происходит однажды, будет прекрасно и незабываемо и никогда не будет такого ощущения, что попала под взбесившегося носорога или снегоуборочную машину.
«Ну вот я и женщина… Дождалась, Маруся Антоновна…» — глумливо думала я, разглядывая свое отражение в зеркале. Мне казалось, что я все еще липкая и грязная, хотя и провела несколько часов в ванне.
Я наглоталась снотворного и провалилась в сон, как в яму. А когда проснулась, была уже новая ночь. Дом спал беззвучно и неподвижно, за распахнутым окном шелестели кроны Петровского парка, сквозь них были видны желтые фонари проспекта, по которому изредка скользили машины. И все было так, как будто ничего не случилось.
Я долго и тупо смотрела на деньги, рассыпанные по полу. Голова гудела, как улей, и болела, словно ее сильно нажалили изнутри злые крупные пчелы. Какое-то время я не могла понять, что со мной и что это за доллары, вывалившиеся из порванного в клочья желтого конверта. Наконец я все вспомнила. «Это же я себя продала… Такая, выходит, мне цена. В общем, приличная… Шлюхам на Тверской так не платят».
И только тогда я позволила себе заплакать, снова превращаясь в то, чем и была, — обычную московскую девчушку, обиженную так, что этой горечи хватит на всю оставшуюся жизнь; девчушку, переступившую невидимую грань, что напрочь отрезает от юных ожиданий, мечтаний и надежд на то, что все в жизни будет совершенно необыкновенно, что то нежное таинство, которое происходит однажды, будет прекрасно и незабываемо и никогда не будет такого ощущения, что попала под взбесившегося носорога или снегоуборочную машину.
«Ну вот я и женщина… Дождалась, Маруся Антоновна…» — глумливо думала я, разглядывая свое отражение в зеркале. Мне казалось, что я все еще липкая и грязная, хотя и провела несколько часов в ванне.
Я наглоталась снотворного и провалилась в сон, как в яму. А когда проснулась, была уже новая ночь. Дом спал беззвучно и неподвижно, за распахнутым окном шелестели кроны Петровского парка, сквозь них были видны желтые фонари проспекта, по которому изредка скользили машины. И все было так, как будто ничего не случилось.
Я долго и тупо смотрела на деньги, рассыпанные по полу. Голова гудела, как улей, и болела, словно ее сильно нажалили изнутри злые крупные пчелы. Какое-то время я не могла понять, что со мной и что это за доллары, вывалившиеся из порванного в клочья желтого конверта. Наконец я все вспомнила. «Это же я себя продала… Такая, выходит, мне цена. В общем, приличная… Шлюхам на Тверской так не платят».