Бесспорной версии нет   ::   Ромов Анатолий

Тогда-то мне все равно было, но сейчас... - Горничная помедлила. - Самой даже любопытно. Вообще-то, кто он такой, этот двести девятый? Уголовник что ли?

- Если это тот, кого мы ищем, - уголовник. Теперь, Лена, вот еще что. Вы ведро из этого номера выносили. Мусорное. Постарайтесь вспомнить, что было в этом ведре.

- Что там может быть? Газеты смятые. Окурки, бумага грязная. Мусор. Ничего такого не было. Обертки, помню, от вафель были. Да, обертки.

- Обертки от вафель?

- Да. Он их много, помню, накидал.

- Ну, а какие они, эти обертки?

- Вы что, оберток от вафель не видели? Бумажки такие, белые. Хрустящие. Мы их, знаете, сколько выгребаем.

- Понятно, Леночка. Вы о чем-нибудь с ним говорили?

- Чего мне с ним говорить? Спросила только: "Я у вас уберу?" Он: "Да, пожалуйста". И все.

- Вы не обратили внимания - он говорил с акцентом?

- Ой, не помню. Вообще-то... Нет, не помню. Может, с акцентом.

То, что и администратор, и швейцар не смогли опознать Нижарадзе по фотографии, особой ценности не представляло - в любом случае они вряд ли детально запомнили его лицо. И все же, отпустив Хорина и Линяева и разворачивая машину к Тимирязевской улице, к дому Ираклия Кутателадзе, Иванов был почти уверен: в двести девятом номере останавливался не Кудюм.

Дом на Тимирязевской

Кутателадзе жили в старом добротном доме, принадлежавшем Тимирязевской академии, на третьем этаже. Лифта не было. Дверь Иванову открыл сам Ираклий, в шлепанцах и в спортивном костюме.