JК
Посольство :: Уоллер Лесли
Страница: 43 из 583Ибрагим же управлял сетью магазинов, был президентом торговой палаты, членом приходского управления методистской церкви и ждал, когда Морис окончит колледж и займет принадлежащее ему по праву второе место в фирме.
Капитан Шамун закрыл дверь в кабинет Неда, вошел в свою комнату, расположенную по соседству, и включил маленький настольный приемник, чтобы послушать новости. Конспирация была первой заповедью разведывательной работы, но две запертые двери и включенное радио свидетельствовали о личных пристрастиях Шамуна, отчасти определивших его судьбу.
Он знал, что не мог войти в команду, несмотря на отлично сшитую форму, капитанские двойные серебряные полосы на погонах и ряд наградных ленточек мирного времени на груди. Он никогда не мог войти ни в какую команду. Два мотива – тайный и явный – побудили его избрать военно-дипломатическую шпионскую карьеру.
Явным было нежелание доживать жизнь, расстилая перед провинциальными домохозяйками ковры и расхваливая качество синтетических покрытий. Тайное же оставалось тайным – не для Шамуна, но для всех остальных, даже для тех, кто довольно долго наблюдал за ним, например для Неда Френча.
Если Шамун и говорил с кем-то откровенно, то это был Нед, которого он считал своим единственным другом на службе. Впервые они встретились в посольстве в Риме, а не в Бонне, где Нед работал до того, как оказался в Лондоне. Рим, где ультралевацкие жестокости и неофашистские массовые кровопролития соединились с привычным мошенничеством чиновников, сблизил двух мужчин.
Капитан Шамун закрыл дверь в кабинет Неда, вошел в свою комнату, расположенную по соседству, и включил маленький настольный приемник, чтобы послушать новости. Конспирация была первой заповедью разведывательной работы, но две запертые двери и включенное радио свидетельствовали о личных пристрастиях Шамуна, отчасти определивших его судьбу.
Он знал, что не мог войти в команду, несмотря на отлично сшитую форму, капитанские двойные серебряные полосы на погонах и ряд наградных ленточек мирного времени на груди. Он никогда не мог войти ни в какую команду. Два мотива – тайный и явный – побудили его избрать военно-дипломатическую шпионскую карьеру.
Явным было нежелание доживать жизнь, расстилая перед провинциальными домохозяйками ковры и расхваливая качество синтетических покрытий. Тайное же оставалось тайным – не для Шамуна, но для всех остальных, даже для тех, кто довольно долго наблюдал за ним, например для Неда Френча.
Если Шамун и говорил с кем-то откровенно, то это был Нед, которого он считал своим единственным другом на службе. Впервые они встретились в посольстве в Риме, а не в Бонне, где Нед работал до того, как оказался в Лондоне. Рим, где ультралевацкие жестокости и неофашистские массовые кровопролития соединились с привычным мошенничеством чиновников, сблизил двух мужчин.