JК
Унесенная ветром :: Вересов Дмитрий
Страница: 22 из 307Целый месяц старый казак Наумка учил его всем тонкостям этой особой посадки, принимая, как должное, каждый раз на водку, пока, наконец, не крикнул сгоряча:
– Вот молодца! Настоящий джигит! Одолел мою науку! Как пить дать, одолел!
То ли Наумка хотел, чтоб ему еще добавили на водку, то ли просто не отошел от вчерашнего, но он явно поспешил с похвалой, а Басаргин решил, что курс наконец окончен. Наумка еще пытался что-то говорить, шмыгая красным носом, но Басаргин, вполне уже чувствовавший себя кабардинцем, слушать ничего не желал.
– Дрянь народец, – уже сквозь сон слышал Басаргин ворчание Федора, – только и ждут, чего можно выманить. Думают, раз в Петербурге люди жили, у них всего – прорва. Не напасешься на них… Эта еще, кочерга станичная, ходит по двору, ругается, будто мы к ней в гости приехали… За сто верст киселя хлебать…
Снился на новом месте поручику Басаргину императорский смотр. Император был чем-то недоволен и ворчал подозрительно знакомым голосом, что народ у него вороватый и лукавый, много хочет, да мало делает. Его императорское величество искало кого-то глазами, приговаривая, что особенно дурно воспитаны людишки, которые проживали раньше в Петербурге, так называемые «столичные штучки». Поручик стоял в конном строю и боялся пошевелиться. И тут его хваленый кабардинец вдруг тронулся с места и, не обращая внимания на отчаянные попытки остановить его, порысил вдоль строя. Басаргин видел изумленные лица товарищей. Конь уверенно двигался к императору. Надо что-то сказать! Что-то придумать! Как-то оправдаться!
– Кто такой? Как звать? – спросил император, вперяя в него свой взгляд.
– Печорин, – неожиданно для себя соврал поручик и проснулся.
– Вот молодца! Настоящий джигит! Одолел мою науку! Как пить дать, одолел!
То ли Наумка хотел, чтоб ему еще добавили на водку, то ли просто не отошел от вчерашнего, но он явно поспешил с похвалой, а Басаргин решил, что курс наконец окончен. Наумка еще пытался что-то говорить, шмыгая красным носом, но Басаргин, вполне уже чувствовавший себя кабардинцем, слушать ничего не желал.
– Дрянь народец, – уже сквозь сон слышал Басаргин ворчание Федора, – только и ждут, чего можно выманить. Думают, раз в Петербурге люди жили, у них всего – прорва. Не напасешься на них… Эта еще, кочерга станичная, ходит по двору, ругается, будто мы к ней в гости приехали… За сто верст киселя хлебать…
Снился на новом месте поручику Басаргину императорский смотр. Император был чем-то недоволен и ворчал подозрительно знакомым голосом, что народ у него вороватый и лукавый, много хочет, да мало делает. Его императорское величество искало кого-то глазами, приговаривая, что особенно дурно воспитаны людишки, которые проживали раньше в Петербурге, так называемые «столичные штучки». Поручик стоял в конном строю и боялся пошевелиться. И тут его хваленый кабардинец вдруг тронулся с места и, не обращая внимания на отчаянные попытки остановить его, порысил вдоль строя. Басаргин видел изумленные лица товарищей. Конь уверенно двигался к императору. Надо что-то сказать! Что-то придумать! Как-то оправдаться!
– Кто такой? Как звать? – спросил император, вперяя в него свой взгляд.
– Печорин, – неожиданно для себя соврал поручик и проснулся.