Унесенная ветром   ::   Вересов Дмитрий

– Ты этого… Других гостинцев не было… А потом вдруг не понравится… Бросишь вот… А этот красный… Тебе, Айшат…

Он оторвал глаза от земляного пола, и черные глаза приняли его взгляд, не оттолкнули. Когда же девушка, сказав несколько слов по-чеченски, прижала цветок к груди, у Акимки бешено забилось сердце, словно он не стоял в тихой комнате, а мчался опять по краю лесной балки. Цветок еще хранил его тепло, и он помнил его прикосновение, а теперь коснулся Айшат и отдал ей частицу Акимкиного тепла.

Чтобы преодолеть смятение, казак вышел на крыльцо. Нет, два слова из произнесенных ею он все-таки запомнил. Надо будет спросить деда Епишку, что они означают. «Зезаг» и «дика». Неужели он, Акимка, все еще кажется ей диким? Почему так у людей все непонятно? Как же их тогда во времена Вавилонского столпотворения хорошо перемешали, что до сих пор они друг другу кажутся чужими и дикими…

А в это время двуколка догнала оказию, следовавшую в крепость Нагорную, а потом в Ставрополь. На ухабах она подпрыгивала, и толстый пристав заваливался на Федора. Парамон Петрович чертыхался, Федя же сносил все безропотно.

– Что же, братец, – Устюгов решил развлечь себя дорожной беседой, хотя бы с мужиком, – понравилось тебе здесь на Кавказе?

– Везде люди живут, ваше благородие, – вяло отозвался, в очередной раз придавленный мясистой ляжкой пристава, Федор. – Хлеб едят, детишек рожают, душегубничают.

– Это ты верно заметил. Жалко барина, братец?

– А что же его жалеть, ваше благородие, – подумав, ответил Федор. – Ему же сейчас не больно, не холодно.