JК
Унесенная ветром :: Вересов Дмитрий
Страница: 35 из 307Жена хорунжего теперь ругалась на дворе:
– Летнюю хату ему отдали, чтоб табачищем вонял! А он что, сквалыга, удумал? Татарина в дом притащил и ходит за ним, как за теленком. Да я таперича, после басурмана, туда шагу не сделаю. Запалить только и осталось! Гори вместе с татарином, коли такая у тебя к нему присуха! Кто же тебя, болячку, только родил такого? Вражина! Змей болотный…
Басаргин слушал все это, лежа на кровати, и мечтательно улыбался.
Залихватское, стремительное слово «набег» на самом деле означало долгое топтание солдатских сапог на станичной площади, поддразнивание офицерами своих лошадей, которых они то пускали вскачь, то осаживали через три-четыре шага, покашливание, перекидывайте пустыми фразами. Наконец эта масса людей неторопливо трогалась, переваливаясь и колышась, в оседавшем утреннем тумане. Торопились одни артиллеристы, подстегивая и таща под уздцы своих невозмутимых лошадок и все равно отставая от общей массы.
Солдатская колонна покачивалась, дрожала штыками, гудела разговорами. Над ней плыла серая туча комаров и мошкары.
– Да ты полегче, черт конопатый! – обернулся один из солдат. – Не в ворота адовы стучишь, бестолочь!
– Сердит ты больно, дядя Макар, – засмеялся в ответ Артамонов. – Гляди, вот троих комариков на тебе задавил, как шрапнелью. Целую, можно сказать, семью кровопивцев приговорил. И то сказать, кто ж тебя и приласкает, кроме меня, дядя Макар? Разве что татарская сабля?
– Да уж пущай бы комары кусали, чем ты ручищами своими размахивал.
– Летнюю хату ему отдали, чтоб табачищем вонял! А он что, сквалыга, удумал? Татарина в дом притащил и ходит за ним, как за теленком. Да я таперича, после басурмана, туда шагу не сделаю. Запалить только и осталось! Гори вместе с татарином, коли такая у тебя к нему присуха! Кто же тебя, болячку, только родил такого? Вражина! Змей болотный…
Басаргин слушал все это, лежа на кровати, и мечтательно улыбался.
Залихватское, стремительное слово «набег» на самом деле означало долгое топтание солдатских сапог на станичной площади, поддразнивание офицерами своих лошадей, которых они то пускали вскачь, то осаживали через три-четыре шага, покашливание, перекидывайте пустыми фразами. Наконец эта масса людей неторопливо трогалась, переваливаясь и колышась, в оседавшем утреннем тумане. Торопились одни артиллеристы, подстегивая и таща под уздцы своих невозмутимых лошадок и все равно отставая от общей массы.
Солдатская колонна покачивалась, дрожала штыками, гудела разговорами. Над ней плыла серая туча комаров и мошкары.
– Да ты полегче, черт конопатый! – обернулся один из солдат. – Не в ворота адовы стучишь, бестолочь!
– Сердит ты больно, дядя Макар, – засмеялся в ответ Артамонов. – Гляди, вот троих комариков на тебе задавил, как шрапнелью. Целую, можно сказать, семью кровопивцев приговорил. И то сказать, кто ж тебя и приласкает, кроме меня, дядя Макар? Разве что татарская сабля?
– Да уж пущай бы комары кусали, чем ты ручищами своими размахивал.