Вереск и бархат   ::   Медейрос Тереза

Янтарный напиток оранжевым пламенем вспыхнул в солнечных лучах, искрясь и переливаясь в стакане, как жидкое золото.

«Такая бесполезная трата прекрасного напитка». Себастьян с ужасом вспомнил эти слова сквайра Блейка и тот опыт, который разорвал в клочья Ливингстона Уолкера, отца Пруденс.

Девушка бросилась на него, вывалив их обоих из окна лишь за мгновение до того, как хижина вспучилась ревущим клубом огня.



ГЛАВА 35



Пруденс чувствовала под своей щекой что-то теплое и до боли родное. Она сняла свои разбитые очки, открыла глаза и обнаружила, что лежит на груди Себастьяна.

Они распластались в траве перед хижиной арендатора, отброшенные чудовищным взрывом. Вернее, перед тем, что осталось от хижины. А осталась лишь дымящаяся груда камней и искореженных, почерневших бревен.

Пруденс взглянула на Себастьяна и увидела, что он тоже пришел в себя и озирается вокруг. Дымчатые глубины его глаз лишили ее присутствия духа, и она снова уронила голову ему на грудь.

— О, дорогой. Надеюсь, ты не сердишься. Боюсь, я взорвала твоего деда.

Было чертовски больно, но Себастьян умудрился пожать плечами.

— С общественной точки зрения — это достойное порицания, но нравственно правильное решение.

Он поцеловал ее волосы. Пруденс болезненно поморщилась, когда его губы тронули неглубокий порез на виске.

— А ты, оказывается, великолепная актриса. Тебе следовало бы нанять менеджера и сделать великолепную карьеру на сцене.

— Могу я вначале принять ванну? — пробормотала она. — Я думала, что сигара доконает меня.