JК
Повелитель бурь :: Воронин Андрей
Страница: 387 из 405Для верности Становой выждал еще пару минут, потом убрал ладонь с влажного от смертной испарины затылка прапорщика и попытался нащупать на его шее пульс. Пульса не было. Максим Юрьевич, брезгливо морщась, вытер ладонь об удодычевы штаны и встал.
— Правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды, — негромко процитировал он, перешагивая через трупы и направляясь к столу. — Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды. А мне костер не страшен…
Он не договорил, налил до краев стопку водки и осушил ее одним махом. Подумав, налил еще одну, нерешительно понюхал, выплеснул водку на землю, тщательно протер полой штормовки сначала стопку, потом бутылку, подумал еще немного, пинком перевернул стол и пошел прочь. Через минуту он уже спускал на воду резиновую лодку, в которой, помимо весел, лежала удочка в чехле. Те удочки, что они с Вострецовым забросили в воду четверть часа назад, все еще оставались на месте. Поплавков не было видно, и Становой живо представил, как под водой бьются, пытаясь освободиться, пойманные рыбы. Ему стало их жаль, но они были правдоподобной деталью, превращавшей произведение Максима Юрьевича в почти совершенный шедевр, и он не стал трогать удочки, ограничившись тем, что протер удилища носовым платком.
Закончив, он забрался в лодку и поплескал на берег водой, смывая следы своих сапог. Потом вооружился веслом, оттолкнулся от песчаного дна и медленно поплыл вниз по течению, низко надвинув капюшон штормовки и выставив над резиновым бортом пластиковое удилище — ни дать ни взять, задремавший в отсутствие клева рыбак.
— Правду сказал я, шотландцы, от сына я ждал беды, — негромко процитировал он, перешагивая через трупы и направляясь к столу. — Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды. А мне костер не страшен…
Он не договорил, налил до краев стопку водки и осушил ее одним махом. Подумав, налил еще одну, нерешительно понюхал, выплеснул водку на землю, тщательно протер полой штормовки сначала стопку, потом бутылку, подумал еще немного, пинком перевернул стол и пошел прочь. Через минуту он уже спускал на воду резиновую лодку, в которой, помимо весел, лежала удочка в чехле. Те удочки, что они с Вострецовым забросили в воду четверть часа назад, все еще оставались на месте. Поплавков не было видно, и Становой живо представил, как под водой бьются, пытаясь освободиться, пойманные рыбы. Ему стало их жаль, но они были правдоподобной деталью, превращавшей произведение Максима Юрьевича в почти совершенный шедевр, и он не стал трогать удочки, ограничившись тем, что протер удилища носовым платком.
Закончив, он забрался в лодку и поплескал на берег водой, смывая следы своих сапог. Потом вооружился веслом, оттолкнулся от песчаного дна и медленно поплыл вниз по течению, низко надвинув капюшон штормовки и выставив над резиновым бортом пластиковое удилище — ни дать ни взять, задремавший в отсутствие клева рыбак.