JК
Влюбленный холостяк :: Хармон Данелла
Страница: 248 из 316От этого может зависеть жизнь герцогини! Немедленно возвращайся домой и подними всех. Приведи столько людей, сколько сможешь собрать, пусть захватят одеяла, лошадей и другую карету. Пошли кого-нибудь в деревню за доктором, и поторопись. Ну же, шевелись, парень!
О Господи! Люсьен бросился туда, откуда только что пришел Ротуэлл. Тавертонский поворот. О Боже, если она упала там…
Он бежал, каждый вдох холодного воздуха обжигал ему легкие, всякая мысль, появлявшаяся в голове, заставляла его прибавить скорости, найти в себе силы. Эва. О милостивый Боже, он должен добраться до Эвы…
Впереди замаячил поворот дороги, которая здесь проходила в опасной близости к обрыву. Сквозь тьму Люсьен различил карету, которая по-прежнему лежала на боку, снег уже заметал перепутанную кучу сбруи поблизости. Люсьен подошел к обрыву и заглянул вниз…
Эва лежала на камнях, как сломанная кукла, снег уже прикрыл ее тело.
— Эва! Эва, отзовись! — что есть силы закричал Люсьен.
Снег крутил поземку вокруг нее. Она не пошевелилась, не подняла головы, не издала ни звука. Она, должно быть, мертва.
Его сердце сжалось. Перехватило горло. Он повернулся к перевернутой карете, к валяющейся сбруе, и, только наклонившись и начав распутывать ее, он понял, что влага, которую он ощущал на щеках, была слезами.
«Я убил ее». Его бесчувственные, замерзшие пальцы развязывали один узел, второй. «Я убил ее, и ребенка вместе с ней. Она была права. Я ничему не научился.
О Господи! Люсьен бросился туда, откуда только что пришел Ротуэлл. Тавертонский поворот. О Боже, если она упала там…
Он бежал, каждый вдох холодного воздуха обжигал ему легкие, всякая мысль, появлявшаяся в голове, заставляла его прибавить скорости, найти в себе силы. Эва. О милостивый Боже, он должен добраться до Эвы…
Впереди замаячил поворот дороги, которая здесь проходила в опасной близости к обрыву. Сквозь тьму Люсьен различил карету, которая по-прежнему лежала на боку, снег уже заметал перепутанную кучу сбруи поблизости. Люсьен подошел к обрыву и заглянул вниз…
Эва лежала на камнях, как сломанная кукла, снег уже прикрыл ее тело.
— Эва! Эва, отзовись! — что есть силы закричал Люсьен.
Снег крутил поземку вокруг нее. Она не пошевелилась, не подняла головы, не издала ни звука. Она, должно быть, мертва.
Его сердце сжалось. Перехватило горло. Он повернулся к перевернутой карете, к валяющейся сбруе, и, только наклонившись и начав распутывать ее, он понял, что влага, которую он ощущал на щеках, была слезами.
«Я убил ее». Его бесчувственные, замерзшие пальцы развязывали один узел, второй. «Я убил ее, и ребенка вместе с ней. Она была права. Я ничему не научился.