JК
Повесть об уголовном розыске (Рожденная революцией) :: Нагорный Алексей Петрович
Страница: 3 из 749Рябова
* * *
— Что успею — расскажу сам, — сказал генерал Кондратьев. — Что не успею — вот, — он положил на стол тщательно завязанную пачку бумаг. Посмотрел на нее и добавил: — Мне семьдесят четвертый пошел… Могу не успеть. А здесь, — он кивнул в сторону пакета, — здесь то, что осталось в памяти навсегда… Я оперативник, чекист. Моя жизнь — в моих делах. Почитайте, и вы поймете это. Только ничего не придумывайте. Ведь мы жили в такое время, о котором не надо ничего придумывать. Шла борьба — не на жизнь, а на смерть. Жизнь человека можно восстановить год за годом, месяц за месяцем, день за днем и даже час за часом… По-моему, это скучно. Мы помним день, в который встретили любимую, час, в который умер отец, минуту, в которую первая пуля выбила кусок штукатурки над головой. Остальное стирается. А если и остается, то оно настолько случайно, что неинтересно даже нам самим. Рассказывая чью-то жизнь, нужно рассказать о главном. А в моей жизни главным было превращение. Попробуйте показать, как невежественный, подавленный предрассудками псковский мужик Колька Кондратьев, потенциальная опора «веры, царя и отечества», превратился в человека, который выкорчевывал старое и учился строить новое. Так было не только со мной. По этой дороге двинулись миллионы.
* * *
— Что успею — расскажу сам, — сказал генерал Кондратьев. — Что не успею — вот, — он положил на стол тщательно завязанную пачку бумаг. Посмотрел на нее и добавил: — Мне семьдесят четвертый пошел… Могу не успеть. А здесь, — он кивнул в сторону пакета, — здесь то, что осталось в памяти навсегда… Я оперативник, чекист. Моя жизнь — в моих делах. Почитайте, и вы поймете это. Только ничего не придумывайте. Ведь мы жили в такое время, о котором не надо ничего придумывать. Шла борьба — не на жизнь, а на смерть. Жизнь человека можно восстановить год за годом, месяц за месяцем, день за днем и даже час за часом… По-моему, это скучно. Мы помним день, в который встретили любимую, час, в который умер отец, минуту, в которую первая пуля выбила кусок штукатурки над головой. Остальное стирается. А если и остается, то оно настолько случайно, что неинтересно даже нам самим. Рассказывая чью-то жизнь, нужно рассказать о главном. А в моей жизни главным было превращение. Попробуйте показать, как невежественный, подавленный предрассудками псковский мужик Колька Кондратьев, потенциальная опора «веры, царя и отечества», превратился в человека, который выкорчевывал старое и учился строить новое. Так было не только со мной. По этой дороге двинулись миллионы.