JК
Хитрые уловки :: Берристер Инга
Страница: 61 из 167Или, напротив, муаровые или черные струящиеся ночные сорочки из техасского льна… Нет-нет, ничего вульгарного или слишком провокационного — она не создана для кожаных бюстгальтеров с заклепками, трусиков в виде ниточки между ягодиц и прочей подобной дребедени! Да и красные чулки на поясе уместны лишь для первого акта сексуального маскарада… Но разве она не покупала разные прелестные тряпочки, чтобы дразнить и искушать Мартина? Боди, комбидрессы, бюстье… Ну хоть что-нибудь! Если так, то где она их, черт возьми, спрятала? И зачем? Или они не занимались этим здесь?
Она забралась в постель и разочарованно натянула покрывало до самого носа. Если приходится выбирать: надеть ли затрапезную ночную хламиду или остаться совершенно голой, что ж, она лучше останется голой. Вот так!
По телу Джинджер пробежала нетерпеливая дрожь. Мартин задерживался, и она подумала, что, наверное, так же чувствовала себя в этой огромной постели какая-нибудь девственная невеста позапрошлого века, безумно влюбленная в собственного мужа, но немного опасающаяся предстоящей близости.
Между тем внизу, во дворе, Мартин рассеянно прогуливался между розовых кустов и выжидал: прошло полчаса, а затем еще полчаса. Дом был тих. После всего пережитого за день Джинджер должна уже спать глубоким сном.
Он поспешно поднялся к ней в комнату. Дверь оказалась полуприкрытой, так что он мог различать очертания женского тела на постели.
Джинджер показалась ему беззащитной, одинокой и несчастной.
Облизнув внезапно пересохшие губы, Мартин с явным усилием отвернулся и поспешил прочь от спальни, подальше от Джинджер. Завтра утром он может сказать, что это доктор запретил ему спать с ней, пока память не восстановится окончательно.
Два часа Мартин бродил по городу, но потом, измученный мыслями и изнуренный физически, он вернулся в дом на холме. Внезапно приняв решение, Мартин поднялся в спальню к Джинджер, разделся и лег в постель.
Джинджер проснулась неожиданно. Сердце отбивало частую дробь, и сама она дрожала.
Она забралась в постель и разочарованно натянула покрывало до самого носа. Если приходится выбирать: надеть ли затрапезную ночную хламиду или остаться совершенно голой, что ж, она лучше останется голой. Вот так!
По телу Джинджер пробежала нетерпеливая дрожь. Мартин задерживался, и она подумала, что, наверное, так же чувствовала себя в этой огромной постели какая-нибудь девственная невеста позапрошлого века, безумно влюбленная в собственного мужа, но немного опасающаяся предстоящей близости.
Между тем внизу, во дворе, Мартин рассеянно прогуливался между розовых кустов и выжидал: прошло полчаса, а затем еще полчаса. Дом был тих. После всего пережитого за день Джинджер должна уже спать глубоким сном.
Он поспешно поднялся к ней в комнату. Дверь оказалась полуприкрытой, так что он мог различать очертания женского тела на постели.
Джинджер показалась ему беззащитной, одинокой и несчастной.
Облизнув внезапно пересохшие губы, Мартин с явным усилием отвернулся и поспешил прочь от спальни, подальше от Джинджер. Завтра утром он может сказать, что это доктор запретил ему спать с ней, пока память не восстановится окончательно.
Два часа Мартин бродил по городу, но потом, измученный мыслями и изнуренный физически, он вернулся в дом на холме. Внезапно приняв решение, Мартин поднялся в спальню к Джинджер, разделся и лег в постель.
Джинджер проснулась неожиданно. Сердце отбивало частую дробь, и сама она дрожала.