Заложники   ::   Пэтчетт Энн

Интересно, а если бы свет не погас, он бы точно так же ее поцеловал? Неужели он так был ею переполнен, что в тот самый миг, как наступила темнота, сразу же к ней бросился? Неужели у него такая быстрая реакция? А может быть, все эти мужчины и женщины в комнате сами хотели того же самого и потому стали жертвой коллективной галлюцинации? Они настолько были захвачены красотой ее голоса, что все вместе жаждали припасть к ее губам, выпить их. А может, и правда музыку можно присвоить, уловить, поглотить? Что бы это значило: поцеловать губы, которые издают такие звуки?

Некоторые из них обожали ее долгие годы. Они собрали все ее диски. Они завели себе специальные блокноты, где записывали все сцены, на которых ее видели, все музыкальные произведения, которые она исполняла, все составы исполнителей и имена дирижеров, с которыми она выступала. Конечно, в эту ночь здесь присутствовали и такие, кто раньше вообще не слыхал ее имени. Кто мог бы сказать (если бы их об этом спросили), что опера – это набор бессмысленных кошачьих воплей и они с большим удовольствием провели бы три часа в кресле дантиста. Но теперь некоторые из них плакали открыто, не стесняясь, и сами не понимали, как они могли так ошибаться.

Никто из присутствующих не испугался темноты. Они вообще ее едва заметили. Они продолжали хлопать. Приехавшие из других стран считали, что здесь подобные вещи случаются постоянно. Электричество включается, отключается. Местные жители признавали, что это правда. Кроме того, само это отключение показалось им удивительно уместным и правильным, как будто напомнило: «Здесь главное – не смотреть. Здесь главное – слушать». Конечно, всех несколько удивило, что свечи на столах тоже погасли, причем одновременно с лампочками.