Заложники   ::   Пэтчетт Энн

Конечно, гораздо легче было бы спеть вещь, которую она не исполняла, ведь невозможно выдержать сравнения с ней. Но у него не было выбора, не было иного материала для пения. Он понятия не имел о том, что существуют вещи для мужчин и для женщин, что разные произведения создаются применительно к возможностям разных голосов. Все то, что он слышал, было создано для сопрано, но почему же он не может их исполнить? Он не пытался сравниваться с ней. Здесь не могло быть сравнения. Она – певица, а он – всего лишь мальчишка, влюбленный в нее за ее пение. Или, может быть, он влюблен в ее пение? Теперь он уже в этом не мог разобраться. Он был слишком погружен в самого себя. Он закрыл глаза и весь отдался пению. Где-то вдалеке он услышал аккомпанирующее ему фортепиано, потом это фортепиано его захватило, потом повело за собой. Конец арии был очень высоким, и он не знал, справится ли он. Это похоже на падение, или нет, на ныряние, когда приходится из последних сил пробиваться к воздуху, без всякой уверенности, что удастся вынырнуть на поверхность.

Господин Осокава вскочил на ноги и подошел к роялю, все еще не совсем освободившись от власти сна, волосы его были растрепаны, края рубашки не заправлены в брюки. Он не знал, что делать. Часть его существа требовала немедленно остановить мальчишку, если он проявляет неуважение к Роксане, но его пение было так прекрасно! В манере Сесара в точности, как Роксана, прикладывать руки к сердцу было что-то умиляющее. Это, конечно, было не ее пение, но настолько похожее, что его можно было принять за плохую пластинку Роксаны Косс.