JК
Без Любви :: Седов Б. К.
Страница: 45 из 304Через пятнадцать минут - Жешарт…
Когда мы протискивались друг мимо друга в тесном проходе, она проехалась по моему животу большой тугой грудью, но это не доставило мне ни малейшего удовольствия, потому что от проводницы пахло потом и чесноком.
Свернув в свой отсек, я бросил на столик пачку "Мальборо" и зажигалку, затем запрыгнул на свою полку и, устроившись на животе, стал глазеть в окно. Поезд двигался все медленнее и наконец, когда истекли обещанные проводницей пятнадцать минут, остановился.
Заскрипели тормоза, залязгали железяки, где-то зашипел сжатый воздух, и настала тишина, нарушаемая лишь негромкими разговорами пассажиров да паникой в тамбуре, где суетились мешочники. Одним нужно было попасть внутрь, другим - наружу, кто-то просто хотел выйти постоять на твердой земле…
Когда долго едешь в поезде, то именно в эти короткие минуты стоянки понимаешь, как хорошо не слышать постоянного стука колес на стыках, металлического гудения катящейся стали, поскрипывания старого вагона и прочих звуков, сопровождающих железнодорожное путешествие.
Я смотрел в окно, подперев кулаком подбородок, и бездумно провожал взглядом трех баб, которые перли на себе штук пятнадцать узлов с добром. При этом они успевали оживленно беседовать и даже чем-то жестикулировать. Одноэтажное здание вокзала было выкрашено грязно-желтой краской, штукатурка во многих местах облупилась, вдоль стенки выстроились местные лоточники, предлагавшие приезжим и аборигенам обычный ассортимент, состоявший из пива, сигарет, пряников и презервативов. У самой стены лежал бомж.
Когда мы протискивались друг мимо друга в тесном проходе, она проехалась по моему животу большой тугой грудью, но это не доставило мне ни малейшего удовольствия, потому что от проводницы пахло потом и чесноком.
Свернув в свой отсек, я бросил на столик пачку "Мальборо" и зажигалку, затем запрыгнул на свою полку и, устроившись на животе, стал глазеть в окно. Поезд двигался все медленнее и наконец, когда истекли обещанные проводницей пятнадцать минут, остановился.
Заскрипели тормоза, залязгали железяки, где-то зашипел сжатый воздух, и настала тишина, нарушаемая лишь негромкими разговорами пассажиров да паникой в тамбуре, где суетились мешочники. Одним нужно было попасть внутрь, другим - наружу, кто-то просто хотел выйти постоять на твердой земле…
Когда долго едешь в поезде, то именно в эти короткие минуты стоянки понимаешь, как хорошо не слышать постоянного стука колес на стыках, металлического гудения катящейся стали, поскрипывания старого вагона и прочих звуков, сопровождающих железнодорожное путешествие.
Я смотрел в окно, подперев кулаком подбородок, и бездумно провожал взглядом трех баб, которые перли на себе штук пятнадцать узлов с добром. При этом они успевали оживленно беседовать и даже чем-то жестикулировать. Одноэтажное здание вокзала было выкрашено грязно-желтой краской, штукатурка во многих местах облупилась, вдоль стенки выстроились местные лоточники, предлагавшие приезжим и аборигенам обычный ассортимент, состоявший из пива, сигарет, пряников и презервативов. У самой стены лежал бомж.