Позор отца Брауна (рассказы)   ::   Честертон Гилберт Кийт

Что же до того, почему он обнажил шпагу, тутдело в воображении. Он, романтик, бредивший шпагами, бежавший на море, оказался на службе, где ему разрешают носить шпагу примерно раз в три года. Он думал, что он один на дюнах, где он играл в детстве. Если вы не понимаете, что он делал, я могу только сказать, как Стивенсон: "Вы никогда не будете пиратом". И никогда не будете поэтом, и никогда не были мальчишкой.

- Я не была, - серьезно сказала Оливия, - но, кажется, понимаю.

- Почти каждый мужчина, - продолжал священник в раздумье, - играет с любой вещью, похожей на саблю или кинжал, даже с перочинным ножом. Вот почему мне показалось очень странным, что юрист этого не делал.

- О чем вы? - спросил Берне. - Чего он не делал?

- Неужели вы не заметили? - отвечал отец Браун. - Там, в конторе, он играл с ручкой, а не с перочинным ножом, хотя у него красивый блестящий нож в форме стилета.

Ручки пыльные и запачканы чернилами, а нож только что вычищен. Но он с ним не играл. Есть пределы и для иронии.

Инспектор помолчал и сказал, словно просыпаясь от глубокого сна:

- Я не знаю, на каком я свете, и не знаю, добрались ли вы до конца, но я не добрался до начала. Откуда у вас улики против юриста? Что навело вас на этот след?

Отец Браун рассмеялся коротко и невесело.

- Убийца сделал промах в самом начале, - сказал он. - Не пойму, почему этого не заметили. Когда вы сообщили о смерти, предполагалось, что никто ничего не знает, кроме одного, - адмирала ждут домой.