JК
Жюстина, или Несчастья добродетели :: де Сад Маркиз
Страница: 19 из 1038Не жалея слез, она описала свой ужас перед будущим и в конце пробормотала что-то о надежде, которую она питает в отношении такого богатого и уважаемого человека, веря, что господин Дюбур несомненно предоставит ей средства к существованию; и все это она рассказала с тем красноречием несчастья, которое часто просыпается в чувствительной душе и всегда бывает в тягость роскоши.
В продолжение ее рассказа Дюбур становился все более оживленным. Эта юная просительница начинала его возбуждать, и одной рукой он возился под своим халатом, а другой держал лорнет, пристально разглядывая прелести, представшие его взору. Внимательный наблюдатель мог бы различить почти незаметные оттенки похоти, которая мало-помалу напрягала мышцы его хилого тела по мере того, как жалобы Жюстины делались все более и более патетичными.
Этот Дюбур был закоренелый распутник, большой любитель маленьких девочек и рассылал во все уголки страны доверенных женщин, которые поставляли ему такую дичь. Будучи почти не в состоянии пользоваться ими, Дюбур обыкновенно предавался в их обществе прихоти настолько жестокой, насколько и странной: его единственная страсть заключалась в том, чтобы любоваться слезами детей, которых ему приводили, и следует признать, что никто не мог с ним сравниться в таланте доводить их до такого состояния.
В продолжение ее рассказа Дюбур становился все более оживленным. Эта юная просительница начинала его возбуждать, и одной рукой он возился под своим халатом, а другой держал лорнет, пристально разглядывая прелести, представшие его взору. Внимательный наблюдатель мог бы различить почти незаметные оттенки похоти, которая мало-помалу напрягала мышцы его хилого тела по мере того, как жалобы Жюстины делались все более и более патетичными.
Этот Дюбур был закоренелый распутник, большой любитель маленьких девочек и рассылал во все уголки страны доверенных женщин, которые поставляли ему такую дичь. Будучи почти не в состоянии пользоваться ими, Дюбур обыкновенно предавался в их обществе прихоти настолько жестокой, насколько и странной: его единственная страсть заключалась в том, чтобы любоваться слезами детей, которых ему приводили, и следует признать, что никто не мог с ним сравниться в таланте доводить их до такого состояния.