JК
Знамя любви :: Карнеги Саша
Страница: 458 из 459Казя сделала над собой усилие и выдавила из себя:
– П-п-по-видимому, опять началась метель, месье? – Вот когда она была благодарна своему заиканию: затянувшиеся паузы и дрожь в голосе не покажутся Екатерине необычными.
– Да, метет ужасно. – И Генрик, улыбаясь, сделал вид, будто счищает снег со штанов и оправляет рукава бархатного кафтана. Он даже слегка постучал ногой об ногу и откашлялся. – Но зато так приятно идти безлюдными улицами. В Париже они настолько запружены народом, что с трудом протискиваешься сквозь толпу, – ответил Генрик, а губами беззвучно прошептал: – Я тебя люблю.
Казя взяла его за руки, он притянул ее к себе, и на какую-то долю секунды они обнялись, после чего Казя, не отдавая себе отчета в своих действиях, слегка подтолкнула Генрика к двери.
Он сразу перестал улыбаться, рот его твердо сжался, глаза потемнели от боли. Он покачал головой в знак нежелания. Казя взглянула на него умоляюще, но он продолжал качать головой. Она приблизилась к нему и зашептала на ухо:
– Ты должен. Умоляю тебя, ради Бога, умоляю тебя, не отказывайся. Ради меня. Это единственная сейчас для нас возможность снова видеться. – И, не оставляя места колебаниям и сомнениям, Казя широко распахнула дверь, отвернувшись в другую сторону, чтобы Екатерина не заметила следов слез на ее щеках.
Казя сделала над собой величайшее в ее жизни усилие и доложила о Бонвиле. Из-за ее спины Генрик увидел сидящую в кресле Екатерину – очень маленькую, очень прямую, ожидающую его с приветливой улыбкой на устах. Но он все еще не мог заставить себя сдвинуться с места.
– П-п-по-видимому, опять началась метель, месье? – Вот когда она была благодарна своему заиканию: затянувшиеся паузы и дрожь в голосе не покажутся Екатерине необычными.
– Да, метет ужасно. – И Генрик, улыбаясь, сделал вид, будто счищает снег со штанов и оправляет рукава бархатного кафтана. Он даже слегка постучал ногой об ногу и откашлялся. – Но зато так приятно идти безлюдными улицами. В Париже они настолько запружены народом, что с трудом протискиваешься сквозь толпу, – ответил Генрик, а губами беззвучно прошептал: – Я тебя люблю.
Казя взяла его за руки, он притянул ее к себе, и на какую-то долю секунды они обнялись, после чего Казя, не отдавая себе отчета в своих действиях, слегка подтолкнула Генрика к двери.
Он сразу перестал улыбаться, рот его твердо сжался, глаза потемнели от боли. Он покачал головой в знак нежелания. Казя взглянула на него умоляюще, но он продолжал качать головой. Она приблизилась к нему и зашептала на ухо:
– Ты должен. Умоляю тебя, ради Бога, умоляю тебя, не отказывайся. Ради меня. Это единственная сейчас для нас возможность снова видеться. – И, не оставляя места колебаниям и сомнениям, Казя широко распахнула дверь, отвернувшись в другую сторону, чтобы Екатерина не заметила следов слез на ее щеках.
Казя сделала над собой величайшее в ее жизни усилие и доложила о Бонвиле. Из-за ее спины Генрик увидел сидящую в кресле Екатерину – очень маленькую, очень прямую, ожидающую его с приветливой улыбкой на устах. Но он все еще не мог заставить себя сдвинуться с места.