JК
Звезда и тень :: Кинсейл Лаура
Страница: 464 из 470 – Что, если мне необходимо просыпаться каждое утро и слышать, что ты меня любишь?
Его голос становился все громче:
– А что, если это, черт побери, много значит для меня?
Она вздохнула, уязвленная.
– Ты же сам говорил, что несдержанность – чрезвычайно недостойная манера для женщины.
– Что? – заорал он. – Если я, черт побери, хочу этого, Леда? Каждое утро. Ты любишь меня? Хочу это слышать!
Она уставилась на него. Он тяжело дышал, как будто сражался. Эхо от его слов пошло по воде и возвращалось снова и снова.
Леда облизала губы. Потом подобрала юбки, вытерла руками свои мокрые щеки. Ее нижняя юбка прошуршала, когда она влезала в экипаж. Она воткнула шпильки в волосы, закрутила их и сделала подобие прически.
– Ну тогда, сэр, – она бросила на него взгляд из-под ресниц, – будьте уверены, вы это еще услышите!
37
Леда чувствовала себя совершенно беспомощной и смущенной в большом доме. На Сэмьюэла не приходилось рассчитывать. Мистера Дожена не было, чтобы из деликатности завязать ленивую беседу. Садовники, казалось, все куда-то исчезли. Усадьба «Вздымающееся море» была покинута, с ее высокими белыми колоннами, освещенными послеполуденным солнцем и бросающими острые тени на ланаи.
Она отерла свои босые ноги о полированное дерево, зная, что нужно оставлять туфли и чулки на пороге, после того, как мистер Дожен объяснил ей, что невежливо, по местному обычаю, носить туфли внутри дома. Леда подождала в холле, в открытых передних дверях, пока Сэмьюэл обходил вокруг дома, выбирая место для загона.
Его голос становился все громче:
– А что, если это, черт побери, много значит для меня?
Она вздохнула, уязвленная.
– Ты же сам говорил, что несдержанность – чрезвычайно недостойная манера для женщины.
– Что? – заорал он. – Если я, черт побери, хочу этого, Леда? Каждое утро. Ты любишь меня? Хочу это слышать!
Она уставилась на него. Он тяжело дышал, как будто сражался. Эхо от его слов пошло по воде и возвращалось снова и снова.
Леда облизала губы. Потом подобрала юбки, вытерла руками свои мокрые щеки. Ее нижняя юбка прошуршала, когда она влезала в экипаж. Она воткнула шпильки в волосы, закрутила их и сделала подобие прически.
– Ну тогда, сэр, – она бросила на него взгляд из-под ресниц, – будьте уверены, вы это еще услышите!
37
Леда чувствовала себя совершенно беспомощной и смущенной в большом доме. На Сэмьюэла не приходилось рассчитывать. Мистера Дожена не было, чтобы из деликатности завязать ленивую беседу. Садовники, казалось, все куда-то исчезли. Усадьба «Вздымающееся море» была покинута, с ее высокими белыми колоннами, освещенными послеполуденным солнцем и бросающими острые тени на ланаи.
Она отерла свои босые ноги о полированное дерево, зная, что нужно оставлять туфли и чулки на пороге, после того, как мистер Дожен объяснил ей, что невежливо, по местному обычаю, носить туфли внутри дома. Леда подождала в холле, в открытых передних дверях, пока Сэмьюэл обходил вокруг дома, выбирая место для загона.