Алкамен - театральный мальчик   ::   Говоров Александр

Погибло много: камнями побитые

С пращей ременных, стрелами пронзенные,

Летящими со свистом с тетивы тугой.

Но, наконец, одним отважным приступом

Ворвались. Рубят... истребляют, бьют,

Пока у всех дыханья не похитили.

И застонал, увидев дно страданий, Ксеркс,

На крутояре, над заливом, трон царя

Стоял. Оттуда он глядел на войско все.

Порвав одежды, Ксеркс вопил пронзительно,

Отдал приказ поспешный войску пешему

И в гиблом бегстве потерялся.

Солнце приближалось к закату и припекало ужасающе. Это был час, когда афиняне, привыкшие к лени, вкушают обеденный сон.

Воины угостили меня лепешками, рыбой, мочеными яблоками, дали глоток воды, как настоящему воину, и меня разморило. Бессилие парализовало мои руки и ноги. Еще бы - ведь я почти не спал последние три ночи, держался одним возбуждением.

И я лег среди поверженных .знамен, среди разбросанного оружия, среди неубранных убитых, но заснуть не мог от душевного напряжения.

Гремели трубы, народ с радостными кликами бежал навстречу победителям. С корабля сошел Фемистокл, с ним вожди демократии. Медленно шли, разговаривая со встречными воинами, ободряя раненых беженцев. Надо бы встать, идти им навстречу, но сил нет встать. Вот они остановились надо мной, и из свиты стратега выдвинулся Мнесилох.

Как? И он жив и невредим? Да, да, вот он улыбается и единственной рукой расправляет бороду, словно говоря:

"Вертелся, крутился и к вам прикатился".

- Что это? - спрашивает Фемистокл.