Апокалипсис нашего времени   ::   Розанов Василий Васильевич

А вот слова, которые я слышал: "Послушайте, как вы смотрите на русского священника?" — "При всех его недостатках, я все-таки люблю его". — "Люблю? Это — мало: можно ли не чтить его: он получает корку хлеба, т. е. сельский священник, а сколько труда, сколько труда он несет". Это доктор Розенблюм, в Луге, в 1910 г. Я думал, он — немец. Расспросил — еврей. Когда разбиралось дело Панченко ("Де-Ласси и Панченко"), пришлось при экспертизе опросить какого-то врача- еврея, и он сказал серьезно: "Я вообще привык думать, что русский врач есть достойное и нравственное лицо". Я так был поражен обобщенностью вывода и твердостью тона. И за всю жизнь я был поражаем, что несмотря на побои ("погромы"), взгляд евреев на русских, на душу русскую, на самый даже несносный характер русских, — уважителен, серьезен. Я долго (многие годы) приписывал это тому, что "евреи хотят еще больше развратиться русским": но покоряет дело истине своей, и я в конце концов вижу, что это — не так. Что стояло безумное оклеветание в душе моей, а на самом деле евреи уважительно, любяще и трогательно относятся к русским, даже со странным против европейцев предпочтением. И на это есть причина: среди «свинства» русских есть, правда, одно дорогое качество — интимность, задушевность. Евреи — то же. И вот этою чертою они ужасно связываются с русскими. Только русский есть пьяный задушевный человек, а еврей есть трезвый задушевный человек.

Огромный красивый солдат, в полусумраке уже, говорил мне:

— Как отвратительно… Как отвратителен тон заподозривания среди этого Совета солдатстких и рабочих депутатов.