Арабская литература   ::   Гибб Гамильтон Александер Роскин

Влияние персидской традиции оказалось столь же неблагоприятным. Прирожденное легковерие и романтизм арабских преданий о прошлом, проходя школу у науки хадиса, приобретают известный эмпиризм и уважение к нормам критики, представляющие непременное условие для всякой подлинной историографии; но как только историческая наука покидала область мусульманской истории, снова, как и прежде, становилось трудно отличать исторические элементы от легендарных и полулегендарных, а вместе с тем опять появилась склонность принимать на веру любой попавший в руки материал. Теперь эта тенденция усиливалась еще и характером источников, откуда арабские компиляторы черпали свой материал по древней истории Ирана и других стран. Та же Худай-наме в своих ранних частях состояла из рассказов о мифических персонажах, из благочестивых рассуждений, авестийских легенд и реминисценций романа об Александре; даже в повествовании о сасанидском царстве подлинное историческое предание нередко тонуло среди эпических и риторических элементов **. В то же самое время возрождение изучения греческой литературы через посредство сирийских переводов вызвало интерес к иудейско-христианским и греческим древностям. Однако источники, которые должны были удовлетворить этот интерес, не всегда стояли выше Худай-наме, например среди них было сирийское сочинение под названием "Пещера сокровищ" (Me'арат газзе).

______________

** См. Th. Noldeke, Das iranische Nationalepos, 2. Aufl., Berlin-Leipzig, 1920.