Страница:
319 из 732
- И вдруг, с ненавистью вспомнив о царе Орби, заорал: - Почему, ишачьи дети, сразу не отступили к Тбилиси? Кто позволил драться? Где остальные?
- Светлый князь, разве наша вина? Давно азнаур Миха просил хана отпустить нас обратно, напрасно убеждал, что только сопровождали Иса-хана и Хосро-мирзу. Разве у собак магометан... - арагвинец осекся, - разве у... у ханов совесть есть? Под разными предлогами задержал, потом делить нас стал: пять сотен арагвинцев в свою свиту зачислил, три сотни одному хану отдал щедрый! - две сотни...
- Где Миха? Почему допустил? Почему, волчьи хвосты, покорялись? Как смел, сатана, за своих рабов мое войско считать?
И Цицишвили и Липарит пытались спросить, на чьей стороне сражались арагвинцы, но Зураб так рассвирепел, так осыпал бранью то арагвинцев, то Исмаила, что никто не смог вмешаться и хоть слово сказать.
- Все убирайтесь из Метехи! Ни один чтобы здесь не оставался!
Шадиман было запротестовал: еще как следует не расспросили. Но Зураб настоял - раньше княжеское совещание, а потом расспросы; главное известно.
Когда у дверей "зала оранжевых птиц" выстроилась стража, расставленная молодым Качибадзе, и князья взволнованно принялись обсуждать событие, неожиданно вошел царь Симон, а с ним Гульшари. Шадиман обомлел: такое еще ни одна царица себе не позволяла. Но Симон, очевидно, науськанный сестрой, выкрикнул:
- Кто смеет в час опасности, грозящей моему царскому дому, забывать, что царь здесь я?
- О какой опасности говоришь, мой царь? Если желаешь затруднять себя, никто не сможет противодействовать.
|< Пред. 317 318 319 320 321 След. >|