Базалетский бой (Великий Моурави - 5)   ::   Антоновская Анна Арнольдовна

На башне дворца Али-Капу, на юго-западной стороне Шахской площади, взвилось оранжевое знамя со львом, сжимающим в лапе саблю.

Еще накануне исфаханский калантар повелел очистить Майдане-шах от всех продавцов и товаров. Площадь мгновенно опустела; к восьми часам утра она была тщательно полита. Город торжественно оповещался о желании шах-ин-шаха удивить послов Московского царства великолепием Ирана и мудростью его "льва", тени аллаха на земле, грозного шаха Аббаса.

Шах стоял на обширной площадке, высящейся над площадью. На должном расстоянии от властелина застыли мамлюки в белых тюрбанах, с копьями наперевес. Перед шахом угодливо изогнулся Мамеселей.

Лицо Аббаса точно застыло, лишь голубоватая жилка учащенно билась у виска. Охваченный яростью, властелин готов был вызвать прислужников с опахалами, дабы искусственным ветром умерить жар, опаливший его душу.

- А не принял ли ты, купец, ночного джинна за посла северного царя?

- Нет, шах-ин-шах, это был русский князь, сын Тюфякина.

- Хорошо. Но, может, он не слыхал песни своих сокольников?

- От первого и до последнего слова она была в пределах слуха посла.

- Хорошо. Но, может, смысл песни был не тот, который ты понял, а тот, который понял русский князь?

- Я слушал не для себя, шах-ин-шах, а для грозного "льва Ирана".

- Хорошо. Но не была ли эта песня подобна капле воды, упавшей на раскаленное железо?

- Нет, шах-ин-шах, она больше походила на глыбу льда, упавшую на сердце Мамеселея.

- Иди!

Мамлюки отвели копья.