JК
Преисподняя :: Гоник Владимир
Страница: 389 из 428 — На месяц! За неуважение к суду!
Мягко, не повышая голоса, хрупкая женщина известила суд о своём отношении к карцеру — на английский это было непереводимо, как, впрочем, и на любой другой язык; Маша намекнула на мужские достоинства судей, при этом она утверждала, что между ног у них так пусто и печально, словно она сама в этом убедилась или, по крайней мере, ей это доподлинно известно.
Суд удалился, охранник повёл узниц в тюрьму.
— Died? — тихо спросила Джуди, вокруг неё все подавленно молчали, и она повторила вопрос. — Died? But why? [12] Ей не ответили, она как-то сразу отстранилась от всех, отделилась, в ней появилось что-то нездешнее, какая-то отрешённость, и Джуди удалялась, удалялась, хотя оставалась рядом, и её можно было коснуться рукой.
— Когда? — спросила Маша у охранника.
— Сегодня, — ответил он хмуро.
— Кто?
— Кому прикажут.
— Любой?! — не поверили пленницы. — Неужели любой?! А если кто-то откажется?
— Его казнят.
В гарнизоне не было палача, назначить могли любого, никто не вправе был отказаться. Да, исполнить приговор обязан был всякий, кем бы ни приходился ему осуждённый. Такие поручения даже поощрялись как свидетельство преданности идее. Если у осуждённого были в гарнизоне родственники или друзья, казнь старались поручить именно им.
Появился конвой, Джуди поставили перед строем и объявили приказ: исполнить приговор поручалось охраннику, который стерёг пленниц. Все тут же — весь строй — повернули головы к нему, словно им дали команду «ровняйсь!»: молодой охранник окаменел и стоял ни жив, ни мёртв.
Понятно было, почему выбор пал на него: в своих доносах Сталена, видно указала на его интерес к американке.
Мягко, не повышая голоса, хрупкая женщина известила суд о своём отношении к карцеру — на английский это было непереводимо, как, впрочем, и на любой другой язык; Маша намекнула на мужские достоинства судей, при этом она утверждала, что между ног у них так пусто и печально, словно она сама в этом убедилась или, по крайней мере, ей это доподлинно известно.
Суд удалился, охранник повёл узниц в тюрьму.
— Died? — тихо спросила Джуди, вокруг неё все подавленно молчали, и она повторила вопрос. — Died? But why? [12] Ей не ответили, она как-то сразу отстранилась от всех, отделилась, в ней появилось что-то нездешнее, какая-то отрешённость, и Джуди удалялась, удалялась, хотя оставалась рядом, и её можно было коснуться рукой.
— Когда? — спросила Маша у охранника.
— Сегодня, — ответил он хмуро.
— Кто?
— Кому прикажут.
— Любой?! — не поверили пленницы. — Неужели любой?! А если кто-то откажется?
— Его казнят.
В гарнизоне не было палача, назначить могли любого, никто не вправе был отказаться. Да, исполнить приговор обязан был всякий, кем бы ни приходился ему осуждённый. Такие поручения даже поощрялись как свидетельство преданности идее. Если у осуждённого были в гарнизоне родственники или друзья, казнь старались поручить именно им.
Появился конвой, Джуди поставили перед строем и объявили приказ: исполнить приговор поручалось охраннику, который стерёг пленниц. Все тут же — весь строй — повернули головы к нему, словно им дали команду «ровняйсь!»: молодой охранник окаменел и стоял ни жив, ни мёртв.
Понятно было, почему выбор пал на него: в своих доносах Сталена, видно указала на его интерес к американке.