Преисподняя   ::   Гоник Владимир

Он едва не сгорел со стыда: «Так ты мальчик?!» — поразилась партнёрша, ему было стыдно за свою неловкость и неумение, и потом, после он испытывал радость, что теперь он ровня приятелям, которые донимали его рассказами; да, теперь он был наравне со сверстниками и вместе с ними мог причислять себя к мужчинам. Першин навсегда запомнил ту ошеломительную новизну, какая открылась ему после свидания, но вместе с тем пришли щемящее сожаление и опустошённость.

Он запомнил ночную реку, её лунную рябь, неспешное движение судна, плеск волны в борт, спящие деревни, далёкие огни, старые, подступающие к воде заводы Коломны, их причудливые вековые корпуса из кирпича, закопчённые стекла, за которыми полыхало и билось пламя вагранок.

На исходе ночи они вошли в Оку. Рассветный туман стлался над водой, в его разрывах появлялись и исчезали луга и прибрежные холмы, по берегам стояли немые чёрные избы. Першин думал о том, как много он узнал за одну ночь и как хорошо, что он уехал из дома: жизнь была внове и сулила новизну впредь.

В Ташкент капитан Першин прилетел с кабульского аэродрома на самолёте, который в действующей армии прозвали «чёрный тюльпан». Руку после ранения взяли в гипс, это не помешало командованию назначить раненого капитана сопровождающим — только и забот, что расписаться в накладной за груз: получил, сдал…

Грузовой отсек заполнили до отказа, даже крепить груз, чтобы не сдвинулся в полёте, не было надобности: гробы стояли тесно, враспор.