JК
Без единого выстрела :: Воронин Андрей
Страница: 346 из 418И, тем не менее, успокоиться он не мог.
Возможно, подумал Чек, во всем виноват Баландин. Он же сумасшедший, и его сумасшествие заразно. Я просто заразился от него, как заражаются гриппом и скарлатиной.., и СПИД ом тоже, между прочим. Вот именно, СПИДом. Эта болезнь не проходит сама собой. Она может длиться годами, но в конце концов инфицированный все равно умирает. И я умру, понял Чек. Сколько мне осталось: месяц, неделя, час? Что это будет: пуля, нож или вылетевший из-за угла огромный "чероки” Канаша? Он понял, что это, его не волнует. Главное, успеть расплатиться с Рогозиным…
Маме он сказал, что уезжает в длительную командировку, и постарался выбросить ее из головы. Как ни странно, это ему удалось. Он жил странной жизнью, почти лишенной эмоций и переживаний – без страха, без радости, без угрызений совести, с одной лишь спокойной ненавистью и желанием убить, которое постепенно стало привычным фоном всех его мыслей я чувств.
– Заснул, сява? – не оборачиваясь, спросил Баландин. – Минут пять уже сидишь, как пенек у дороги, даже моргать перестал.
Чек тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.
– У тебя что, глаза на затылке? – спросил он, вставая с земли.
– Они у меня везде, – ответил Баландин, заталкивая пистолет в глубокий карман брюк. – Пошли, что ли?
Чек кивнул, подхватил сумку с ноутбуком и поднял лежавший в сторонке обрез.
Возможно, подумал Чек, во всем виноват Баландин. Он же сумасшедший, и его сумасшествие заразно. Я просто заразился от него, как заражаются гриппом и скарлатиной.., и СПИД ом тоже, между прочим. Вот именно, СПИДом. Эта болезнь не проходит сама собой. Она может длиться годами, но в конце концов инфицированный все равно умирает. И я умру, понял Чек. Сколько мне осталось: месяц, неделя, час? Что это будет: пуля, нож или вылетевший из-за угла огромный "чероки” Канаша? Он понял, что это, его не волнует. Главное, успеть расплатиться с Рогозиным…
Маме он сказал, что уезжает в длительную командировку, и постарался выбросить ее из головы. Как ни странно, это ему удалось. Он жил странной жизнью, почти лишенной эмоций и переживаний – без страха, без радости, без угрызений совести, с одной лишь спокойной ненавистью и желанием убить, которое постепенно стало привычным фоном всех его мыслей я чувств.
– Заснул, сява? – не оборачиваясь, спросил Баландин. – Минут пять уже сидишь, как пенек у дороги, даже моргать перестал.
Чек тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.
– У тебя что, глаза на затылке? – спросил он, вставая с земли.
– Они у меня везде, – ответил Баландин, заталкивая пистолет в глубокий карман брюк. – Пошли, что ли?
Чек кивнул, подхватил сумку с ноутбуком и поднял лежавший в сторонке обрез.