Большая судьба   ::   Федоров Евгений

Это тебе мое благословение. Береги уголек; станет трудно, - приложи к сердцу. Согреет он! Думка народная, жалость, доброта, - всё тут скопилось в угольке. Храни его, милок, пусть согреет твою душу, чтобы она доброй и ласковой была к простому народу...

Аносов порывисто вскочил и, обняв старика, расцеловал его:

- Спасибо, Захар, спасибо, родной!

- На том будь здрав! - тихо отозвался старик. - Ну, иди, сударь, там тебя ждут, да никому об этом ни словечка...

Радостно возбужденный, Аносов вышел из каморки и побежал по лестнице, прижимая к сердцу ладанку. И казалось ему, что невидимый огонек пылает у его груди, и согревает ее, так приятно и хорошо было на душе...

Глава вторая

НОЧЬ ВОСПОМИНАНИЙ

Тихая, теплая ночь простерлась над Петербургом. Серебристый свет луны косыми потоками врывался в спальню, и на полу четко выступали черные тени оконных переплетов. Аносов не мог уснуть, ворочался, вздыхал. Он глубоко чувствовал свое одиночество, - многие кадеты разошлись по домам. На душе было тоскливо. Он лежал в глубоком безмолвии, и воспоминания детства нахлынули на него, как вешнее половодье, от которого невозможно было укрыться.

Смутно, словно сквозь туман, перед ним мелькают образы отца и матери. Отец - секретарь берг-коллегии, худощавый, измученный человек с легкой проседью в густых волосах - вечно занят. Мать - большеглазая, ласковая женщина - всегда в домашних хлопотах. За работой она любила напевать грустные песни, от которых щемило сердце.