JК
Брестская крепость :: Смирнов Сергей Сергеевич
Страница: 4 из 120А потом ещё и пленом…
Дядя Лёша, который вырезал мне из липового чурбачка роскошнейший пистолет с узорной рукояткой, а свисток мог сделать из любого сучка — Алексей Данилович Романов. Несколько лет назад он умер. И никогда не забыть мне этого воплощения добра, душевной кротости, милосердия к людям. Война застала его в Брестской крепости, откуда попал он — ни много ни мало — в концентрационный лагерь в Гамбурге. Его рассказ о побеге из плена воспринимался как фантастика: вместе с товарищем, чудом ускользнув от охраны, проведя двое суток в ледяной воде, а потом прыгнув с причала на стоявший в пяти метрах шведский сухогруз, они зарылись в кокс и доплыли-таки до нейтральной Швеции! Прыгая тогда, он отшиб себе о борт парохода грудь и появился после войны в нашей квартире худющим, прозрачным туберкулёзником, дышавшим на ладан. Да и откуда было взяться силам на борьбу с туберкулёзом, если ему все эти послевоенные годы говорили в глаза, что покуда другие воевали, он «отсиживался» в плену, а потом отдыхал в Швеции, откуда его, кстати, не выпустила на фронт Александра Коллонтай — тогдашний советский посол. Это он-то «отдыхал» — полумертвец, извлечённый из трюма вместе с мертвецом в такой же лагерной одежде!.. Его не восстановили в партии, ему не давали работы, жить было практически негде — и это на Родине, на своей земле… Но тут случилась телеграмма от моего отца…
Петька — так он назывался у нас в доме, и надо ли говорить, каким он мне был закадычным приятелем.
Дядя Лёша, который вырезал мне из липового чурбачка роскошнейший пистолет с узорной рукояткой, а свисток мог сделать из любого сучка — Алексей Данилович Романов. Несколько лет назад он умер. И никогда не забыть мне этого воплощения добра, душевной кротости, милосердия к людям. Война застала его в Брестской крепости, откуда попал он — ни много ни мало — в концентрационный лагерь в Гамбурге. Его рассказ о побеге из плена воспринимался как фантастика: вместе с товарищем, чудом ускользнув от охраны, проведя двое суток в ледяной воде, а потом прыгнув с причала на стоявший в пяти метрах шведский сухогруз, они зарылись в кокс и доплыли-таки до нейтральной Швеции! Прыгая тогда, он отшиб себе о борт парохода грудь и появился после войны в нашей квартире худющим, прозрачным туберкулёзником, дышавшим на ладан. Да и откуда было взяться силам на борьбу с туберкулёзом, если ему все эти послевоенные годы говорили в глаза, что покуда другие воевали, он «отсиживался» в плену, а потом отдыхал в Швеции, откуда его, кстати, не выпустила на фронт Александра Коллонтай — тогдашний советский посол. Это он-то «отдыхал» — полумертвец, извлечённый из трюма вместе с мертвецом в такой же лагерной одежде!.. Его не восстановили в партии, ему не давали работы, жить было практически негде — и это на Родине, на своей земле… Но тут случилась телеграмма от моего отца…
Петька — так он назывался у нас в доме, и надо ли говорить, каким он мне был закадычным приятелем.