JК
Черная Ганьча :: Рудов Вениамин Семенович
Страница: 85 из 352Из всех имен запомнил имя черненькой, коротко остриженной девушки, несколько хмуроватой на вид, - ее звали Верой - и парня, Аркадия, значительно старше ее и оказывавшего ей знаки внимания...
Когда на исходе ночи возвращаешься с границы домой, чуточку гудят уставшие ноги, самую малость кружится голова, в ней шумит и позванивает, а сам ты, хмельной от густого настоя трав, напитавших прохладный воздух, дышишь во всю грудь и никак не надышишься. Перед рассветом запахи трав слабеют. И тогда тебя обволакивает другой запах, запах росы - тонкий, едва уловимый, его разве только и услышишь в неподвижной тишине пограничья, потому что весь ты в росе, будто природа щедро искупала тебя в награду за нелегкую службу.
Идешь и в такие минуты думаешь о кружке горячего чаю, предвкушаешь сладость короткого перекура в продымленной сушилке, где от развешанных плащей и курток пахнет лесом, табаком и солдатским потом, слышишь хруст матраца, на котором вытянешься во всю длину уставшего тела и мгновенно, едва прислонясь головой к твердой подушке, провалишься, невесомый, в бездонную пропасть.
Но иной раз, случается, непослушная память такое подсунет, что и курить не захочешь, и сон отлетит.
...Тогда, рассердясь, он не подумал о возможных последствиях. Изо всей силы ударил Аркадия под ложечку приемом, какому его научил Голов. Вера стояла в стороне, за камнями, всхлипывала, придерживая рукой изорванное на груди платье. Было еще светло, приглушенно долетал гомон многолюдного пляжа. Здесь, среди камней, тишину нарушали Верины всхлипывания.
Когда на исходе ночи возвращаешься с границы домой, чуточку гудят уставшие ноги, самую малость кружится голова, в ней шумит и позванивает, а сам ты, хмельной от густого настоя трав, напитавших прохладный воздух, дышишь во всю грудь и никак не надышишься. Перед рассветом запахи трав слабеют. И тогда тебя обволакивает другой запах, запах росы - тонкий, едва уловимый, его разве только и услышишь в неподвижной тишине пограничья, потому что весь ты в росе, будто природа щедро искупала тебя в награду за нелегкую службу.
Идешь и в такие минуты думаешь о кружке горячего чаю, предвкушаешь сладость короткого перекура в продымленной сушилке, где от развешанных плащей и курток пахнет лесом, табаком и солдатским потом, слышишь хруст матраца, на котором вытянешься во всю длину уставшего тела и мгновенно, едва прислонясь головой к твердой подушке, провалишься, невесомый, в бездонную пропасть.
Но иной раз, случается, непослушная память такое подсунет, что и курить не захочешь, и сон отлетит.
...Тогда, рассердясь, он не подумал о возможных последствиях. Изо всей силы ударил Аркадия под ложечку приемом, какому его научил Голов. Вера стояла в стороне, за камнями, всхлипывала, придерживая рукой изорванное на груди платье. Было еще светло, приглушенно долетал гомон многолюдного пляжа. Здесь, среди камней, тишину нарушали Верины всхлипывания.