Демократия и тоталитаризм   ::   Арон Реймон

Первый ответ, наиболее удовлетворительный в глазах идеалистов, —преданность партии. У партийца — угрызения довести либо потому, что он побежден во фракционной борьбе, либо потому, что признает правоту победителя. Чувствуя, что жизнь на исходе, он хочет придать некий смысл тем немногим дням, которые остались. Для укрепления партии, которой угрожает иностранная агрессия, партиец принимает решение выступить с торжественным заявлением о правоте Центрального Комитета или Политбюро и о своей вине.

Объяснение преданностью партии часто порождало сравнение с японскими камикадзе. Это были летчики, вылетавшие на единственное боевое задание, с которого им не суждено было вернуться, так как своим самолетом они врезались в палубу военного корабля противника. Точно так же партийцы, сами себя во всеуслышание обвинявшие и обрекавшие на бесчестие, по сути, шли до конца в служении великому делу. Они унижали себя, чтобы возвысить своего победителя, раз уж именно он олицетворял партию и пролетариат.

Второе объяснение, не столь торжественное, — тайный сговор между полицией и обвиняемыми, которым якобы обещали сохранить жизнь в обмен на официальное признание. Судя по имеющимся сведениям, обвиняемые казнены, и большинству была известна участь их предшественников. Вероятно, они хотели спасти даже не свою жизнь, а жизнь родных и близких.

Не исключено, что такие соглашения действительно имели место.

Третья и, пожалуй, простейшая версия — пытки.