День М   ::   Суворов Виктор

На станции Жмеринка, например, в начале июня 1941 года кожаные сапоги выгружали из вагонов и укладывали в штабеля у железной дороги под открытым небом. «Велика ли куча? — спрашивал. — А до самого неба», — отвечала старая крестьянка. «Как пирамида Хеопса», — отвечал школьный учитель. В Славуте куча сапог никак на пирамиду Хеопса не тянула, просто была большой, как половина пирамиды Хеопса. В Залешиках в мае 41-го на разгрузку кожаных сапог согнали чуть не все трудоспособное население — в порядке приучения к бесплатному коммунистическому труду. Горы сапог помнят в Ковеле, Барановичах, Гродно…

Начинал разговор издалека: что, мол, на станциях разгружали перед войной? «Танки, — отвечают, — пушки, солдат разгружали, ящики зеленые и… сапоги». Не скажу, чтобы очень уж на сапоги напирали: если человек всю жизнь возле станции прожил, то могу видеть все, что угодно на путях, на платформах, на разгрузочных площадках. Всего не упомнишь. Но все же было что-то особенное, мистическое в самом факте разгрузки сапог, что заставляло людей обратить внимание и запомнить на всю жизнь.

Запомнили люди те сапоги, в основном, по трем причинам. Во-первых, сапог было много. Необычно много. Во-вторых, их укладывали прямо на грунт. Иногда, подстелив брезент, а иногда и без брезента. Это было как-то необычно. В-третьих, все это добро досталось немцам. А это именно тот момент, который запоминается.

Никто из местных жителей не знал и не мог знать, зачем в 1941 году привезли столько сапог к самой границе.