День именин Петра и Павла   ::   Пикуль Валентин

- В известной Демута отели, - читалон, шепелявя, - берут с нас пятьдесят рублей. И то за мягкие постели. За кофе же, обед и чай. Как дальше?

- Особой платой отмечай, - смущенно закончил за него Куликов. Произведение пера моего. Но это я так. балуюсь.

Бокалы сдвинулись, расплескивая пену.

- Воиныч! - попросил Пушкин. - Отвори окна, жарко.

- Изволь, душа моя, изволь.

Нащокин распахнул окна, и в номера гостиницы Демута ворвался со двора оглушительный гомон рабочей артели.

- Шумно ж, брат, - поморщился князь Эристов.

- Неужели мы мужиков не перекричим?..

И началось - посреди дружеского пиршества - негласное соревнование господ в гостинице и мастеровых во дворе Демута. Друзья рассыпали каламбуры и анекдоты, а снизу, из прожаренной солнцем котловины двора, била кверху фонтаном, взрывая их тонкие речи, крепкая разноголосица мужиков.

- Это как понимать? - долетало в номер. - Кирпич от положения красу обретает. Ты его вот так ложи - не глядится. Фасона нет. А бочком оберни он тебе и зафорсил.

- Закройте же окна, - рассердился Данзас. - Слова не дают сказать. мммерзззавцы!

Пушкин поднялся из-за стола с бокалом в руке:

- А я их отлично понял. Кирпич, как и слово, пронизанное рифмой, тоже можно складывать в дивные поэмы.

Нащокин поднял бутылку - солнечно и радостно она отразила в прохладной глубине яркое сияние летнего дня.

- Сашка, - заорал он, - черт такой, пей! Будешь ты пить или нет сегодня?

- Погоди, цыган.