Диво дивное (Чортова корчма)   ::   Шишков Вячеслав

Батюшки-отцы родные! На солдатской шапке красная звезда. - Это тебя речка обманула, - загоготал Ванька. - Опять к нашему же берегу теченьем тебя прибило, дурака. И схватило у Касьяна от ужаса живот. Ветерок как дунет, фонарик - миг и... сразу тьма. Касьян стрелой в кусты. Да как пошел, да как пошел чесать. Бах, бах, бах! мимо, свистки, крики, брань, бах, бах! И все красное-красное: либо жизнь из Касьяновых глаз выкатывалась вон, либо шинкарка кумачами машет: "Врешь, хлоп твою в лоб, не словишь. От ведмедя убегивал", - кувыркался Касьян из ямы в яму, через голову, как заяц. А на рассвете поплелся к железной дороге, к станции. - Оказия, - крутил он головой. - Из Ересеесе поплыл, да в Ересеесе и опять попал. Ах, ах, что я своей бабе-то скажу! Вздуть придется! Залез Касьян в товарный вагон: - Прощай, ленок-кормилец, - и от горькой обиды засморкался. Московская столица. Забился Касьян в уголок вагона и не успел как следует осмотреться, что за люди с ним - вдруг обход: свистки, трещетки, ясны пуговки... И стадо стрюцких, будто мыши от кота, в толкотне и гвалте мигом из вагона марш. Погоня следом. Пуст вагон, только чей-то узелок возле Касьяна. - Руки вверх! Это чей узелок? - Мой, надо быть, - не задумываясь, сказал Касьян, и почтительно воздел, как поп, руки к потолку. - Билет! - Какой билет? Это для проезда? - спросил Касьян. - А его у меня взял сосед, пучеглазый такой, гнусавый... Он, окаянная душа, первый из вагона сиганул. И как остался Касьян во всем благополучии один, цоп за узелок. Ба-ба-ба! Деньги. Вот те Христос - деньги! Касьяна аж пот прошиб.