Диво   ::   Загребельный Павел

Но мог бы рассказать тебе о великом восточном певце, который получил от султана шестьдесят тысяч монет за каждую строку своей песни, но возвратил их обратно, потому что были серебряные, а не золотые.

- За твою песню даже золота мало, - сказала она.

- Разве у меня есть песня? - удивился Сивоок.

- А там? - Ярослава показала на Софию. - Это все - как песня.

- Ты не разбираешься в этих делах. Всякое слово стремится к пению, но всегда ли доходит?

- Я научилась всему, взглянув лишь. Ибо нет такого нигде на свете.

- Ты еще мало видела мир.

- Знаю: нет нигде! - твердо сказала она, и Сивоок не мог поколебать девушку в ее убеждении.

Он не хотел видеть в этой девушке, бежавшей из Новгорода, вознаграждение за всю свою жизнь. Боялся не за себя - за нее. Обращался с ней осторожно, словно была она из драгоценного стекла. Но девушка не отходила от него, смело шла прямо на Сивоока, между ними еще не прозвучали те величайшие слова, которые произносят двое; но и без слов они уже знали о себе все, и оба ждали главнейшего, всячески оттягивая, отдаляя его, но зная, что оно придет - отпугивающее и одновременно желанное...

Лето прошло, а солнцеворота на стенах собора так и не было. Митрополит мог лишь радоваться, что этот непонятный славянин, которого давно про себя прозвал не украшателем, а осквернителем храма, наконец устал в своих неудержимых выдумках, бросил свои затеи, исчезал на целые недели не только из Софии, но и из Киева, - так было лучше для славы господней.