Емельян Пугачев (Книга 2)   ::   Шишков Вячеслав

Иван Прохоров, близоруко прищуриваясь и оскаливая зубы, внимательно рассматривал лицоПугачёва и штрих за штрихом накладывал на бумагу очинённым липовым углём. Это был набросок, проба.

- Слышь, Прохоров? - сказал Пугачёв. - А долго ль мне, как статую, сидеть доведётся?

- Да не столь долго, надёжа-государь, прожухнет грунт скоренько, у меня средствия особые подмешаны... - откликнулся живописец и, чтоб развлечь батюшку, стал рассказывать: - За веру стражду, ваше величество. Из богоспасаемого града Воронежа от гонителей веры нашей бежать повелось страха ради. И даде мне приют всечестной старец Филарет, под единою кровлей обретаемся с ним вкупе.

Пугачёв вновь встревожился.

- Сколь давно ты у него проживаешь-то?

- Да с весны, батюшка, с нынешней весны, с месяца мая. Старец-то в Казань меня спосылывал, к Щёлокову-купцу. Теперичь в обрат вертаюсь. В Яицкий городок заезжал, а там, ведаешь, рабов божьих нашей веры довольно. Да беда! В руки Симонова коменданта едва не угодил...

- Ах, наглец, изменник! - сказал Пугачёв, отмахнувшись от мухи. - Не уйдёт он от моей царской руки. Его да ещё Крылова капитана со всем отродьем в петлю вздёрну... Супротивление оказывали мне.

- Ну, вот таперичь, ваше величество, замрите, - прервал царя живописец, взял загрунтованный портрет Екатерины и, помолясь на восток двуперстием, приступил к делу. - Не ворочайтесь, батюшка, сидите смирно. Да не можно ли в пресветлые очи-то улыбочку пустить, а то горазд хмурый выйдете, батюшка...

- Благодарствую, пущу, - сказал Пугачёв.