JК
Философский камень (Книга - 1) :: Сартаков Сергей Венедиктович
Страница: 8 из 435. Жить хочется каждому... Прошу тебя... Мы ошиблись. Не та дорога... Выведи, парнишка, выведи... - И, перебарывая томящую слабость, вдруг выпрямился, выкрикнул начальственно: - Куцеволов! Опустите свой маузер! Приказываю!..
Он поманил Тимофея к себе поближе. Сник опять.
- Ты выведешь, парнишка?..
- Выведу, - твердо сказал Тимофей.
По-другому он не мог ответить этому капитану. Тоже ведь человек. И эта больная женщина. И эта напуганная девочка.
Куцеволов неохотно вкладывал свой тяжелый маузер в деревянную кобуру. С угрозой, еще большей, чем прежде, сказал:
- Ну, смотри, стервенок! Если вздумаешь разыграть из себя Ивана Сусанина...
Тимофей не знал, кто такой Иван Сусанин, никогда не слышал о нем, но догадался, что мог подумать горбоносый. А Куцеволов, презрительно перекосив рот, через плечо кинул убивающий, полный ненависти взгляд на капитана Рещикова.
- Альтруист паршивый... Чернокнижник! - как самое стыдное ругательство, выговорил он.
Вот это Тимофею было совсем непонятно.
И тогда непонятно.
И после, в середине глухого таежного пути, когда Куцеволов повторил эти слова, заворачивая верховых назад по укатанной санями дороге. Вздыбив коня, поручик издали погрозил Тимофею согнутой в кольцо витой плетью, словно бы говоря: "Знаю, стервец, ведешь неверной дорогой!" А повернувшись к капитану, зло выкрикнул:
- Ну и погибай здесь, в снегах! А я еще поживу!
Ударив коня плетью, он проскакал вперед.
Он поманил Тимофея к себе поближе. Сник опять.
- Ты выведешь, парнишка?..
- Выведу, - твердо сказал Тимофей.
По-другому он не мог ответить этому капитану. Тоже ведь человек. И эта больная женщина. И эта напуганная девочка.
Куцеволов неохотно вкладывал свой тяжелый маузер в деревянную кобуру. С угрозой, еще большей, чем прежде, сказал:
- Ну, смотри, стервенок! Если вздумаешь разыграть из себя Ивана Сусанина...
Тимофей не знал, кто такой Иван Сусанин, никогда не слышал о нем, но догадался, что мог подумать горбоносый. А Куцеволов, презрительно перекосив рот, через плечо кинул убивающий, полный ненависти взгляд на капитана Рещикова.
- Альтруист паршивый... Чернокнижник! - как самое стыдное ругательство, выговорил он.
Вот это Тимофею было совсем непонятно.
И тогда непонятно.
И после, в середине глухого таежного пути, когда Куцеволов повторил эти слова, заворачивая верховых назад по укатанной санями дороге. Вздыбив коня, поручик издали погрозил Тимофею согнутой в кольцо витой плетью, словно бы говоря: "Знаю, стервец, ведешь неверной дорогой!" А повернувшись к капитану, зло выкрикнул:
- Ну и погибай здесь, в снегах! А я еще поживу!
Ударив коня плетью, он проскакал вперед.